Слепая ярость

Хопкинсов вывели на сцену, где за длинным столом, покрытым зеленой скатертью, восседала счастливая Клара Карповна со старшими преподавателями. Было произнесено несколько коротких прочувствованных речей, внимая которым, Хопкинсы не забывали гладить своих избранников по головам и плечам. В какой-то момент, совершенно неожиданно для всех, Аллочка расплакалась. Миссис Хопкинс, присев на корточки, принялась лопотать по-английски что-то ласковое, касаясь то животика девочки, обтянутого полосатой кофтой, то ее мягких волос, перехваченных бархатным обручем.

– Alice in the Wonderland[5], – провозгласил мистер Хопкинс, указывая на девочку. – The pool of tears[6].

Никто ничего не понял, но все захлопали, в том числе и слепые дети, которые могли лишь догадываться о происходящем. Когда Аллочку удалось успокоить, англичане через Мягкову официально подтвердили свое согласие стать опекунами и родителями двух воспитанников «Паруса». Потом, извинившись, они стали пробираться к выходу, оставив взволнованных Костю и Аллочку на сцене. При этом мистер Хопкинс с виноватым лицом повторял: «Toilet, toilet»[7], а его супруга толковала что-то про long way, tea и cold weather[8].

Во время их отсутствия на сцену вышел вокальный квартет и затянул горестную песню про дом, где горит очаг… или свеча, – слов Лунев не разобрал. Он только что покинул зал, чтобы никто не заметил его отсутствия на посту, но, прежде чем вернуться в свою будку (Лунев называл ее про себя собачьей), он решил заскочить в туалет. Хотя здешние мальчики были слепыми, Лунев, как всегда, не пристроился к писсуару, а уединился в кабинке. Он уже застегивался, когда в туалетной комнате раздались голоса. Их было два: мужской и женский. Последнее обстоятельство заставило Лунева задержаться в укрытии, и вот что он услышал:

МУЖЧИНА: «Скорей, скорей! Так кумарит, что сейчас загнусь».

ЖЕНЩИНА: «Да не трясись ты, Рафик! Минуту не можешь потерпеть?»

МУЖЧИНА: «Не могу, Лара. Говорю же: кумар у меня нехилый. И вообще, по уму надо раз – и бегом обратно. Чтоб никто не засек».

ЖЕНЩИНА: «Доставай зажигалку. Грей».

МУЖЧИНА: «Блин! Жгут в машине остался!»

ЖЕНЩИНА: «В сумочке у меня жгут. На!»

(Возня. Шуршание. Перетаптывание)

МУЖЧИНА: «Песня закончилась. Хлопают. Засада, Лара!»

ЖЕНЩИНА: «Другую споют. Руку давай. Жгут зубами держи».

Очень тихо и медленно Лунев встал на унитаз и выглянул поверх перегородки. Перед ним, отбрасывая красочные блики на белоснежные кафельные стены, стояли супруги Хопкинс в своих веселых куртках. Она делала ему укол в вену, чуть ниже локтевого сгиба. Он ждал результата, запрокинув голову и зажмурив глаза.

Вот тебе и англичане. Хотя какие, к черту, англичане, если они изъясняются на чистейшем русском языке, да еще сдабривая его жаргонными словечками и матом? Обычные наркоманы. Разве можно доверять таким детей?

Первым побуждением Лунева было выскочить из засады, схватить лжебританцев за шкирки и притащить их прямиком в актовый зал, откуда они улизнули. Выставить мерзавцев на всеобщее обозрение, да еще парой тумаков наградить. Но это было бы настоящим шоком для несчастной детворы. Слепые малыши верили, что взрослые способны о них позаботиться, доверяли им. Что будет с их сердечками, когда они узнают правду о проходимцах, представившихся миссис и мистером Хопкинс? И как это скажется на репутации «Паруса»? Обрадуется ли Клара Карповна прилюдной расправе над Ларой и Рафиком?

Дождавшись, пока эти двое ширнутся и уберутся из туалета, Лунев вернулся на свой пост. Поразмыслив немного, он решил не поднимать скандала, не вызывать полицию, а обратиться прямо к Мягковой. Пусть ее бодигарды скрутят жуликов без свидетелей, допросят и доставят куда следует. И пусть она сама решит, как объяснить случившееся Костику и Аллочке, обманутым в их лучших ожиданиях.

Лунев терпеливо сидел на месте, пока в зале наверху рассказывали стихи, пели и хлопали. Он не шелохнулся, когда мимо него прошли Лара и Рафик, обмениваясь английскими репликами, адресованными не столько друг другу, сколько окружающим. Кем они были в иной, прежней жизни, эти наркоманы и аферисты? Преподавателями английского? Переводчиками? Журналистами? Теперь это не имело значения. Теперь они были теми, кем стали: двумя невменяемыми наркоманами, подонками, решившими завладеть детьми для каких-то своих темных целей. Собирались ли они просто позабавиться? Или намеревались продать Костю и Аллу другим подонкам? Это не имело значения. Таких, как «супруги Хопкинс», нельзя было подпускать к детскому дому на пушечный выстрел.

Озабоченный Лунев не сразу заметил Клару Карповну, приблизившуюся к его кабинке.

– Андрей, – укоризненно произнесла она, – я заметила вас в зале во время церемонии. Конечно, я понимаю, как это интересно, как трогательно, но оставлять пост…

Мимо деловито прошла Мягкова в сопровождении двух охранников. Вестибюль наполнился провожающими, стало шумно.

– Что? – спросил Андрей, глядя на захлопнувшуюся входную дверь.