Слепая любовь

Он не ответил — просто потому, что она закрыла ему рот своими губами, потом отстранилась, сделала шаг назад, притянула к себе и медленно, не говоря ни слова, начала расстегивать пуговицы на его мокрой рубашке. Она не сомневалась — не кокетничала, не пыталась не быть собой, она просто знала, что так должно быть, что иначе быть просто не может, — решать не ей, ведь то, что должно было произойти сейчас, уже давным-давно было предначертано свыше. А ей оставалось только быть счастливой.

И она была счастливой — счастливой настолько, насколько это вообще возможно. Дни летели незаметно, складывались в месяцы — лето, сессия, осень, желтые листья, туман, снова дожди, первый снег, первые проталины и снова — лето... Долгожданное лето. Хотя теперь, впрочем, как и всегда, Данке было абсолютно все равно, какое за окном время года, какая на улице стоит погода, а дождь всегда был милее солнца, дождь — это всегда весна...

Год пролетел настолько незаметно, что она и оглянуться не успела. У нее — третий курс, а у Андрея...

— Ты поедешь со мной, — решительно заявил он Данке, когда вопрос о его отъезде в Штаты стал уже делом решенным.

— Не говори глупостей, — отмахнулась она, — мне еще два года учиться. Да и вообще — на каком основании?

— На очень даже важном, юридически обоснованном основании.

— Обоснованном основании — так не говорят, — возразила она, не вдумываясь в смысл сказанной фразы.

— Ну и пусть не говорят, а я говорю, и мне вообще на них наплевать...

— На кого тебе наплевать?

— На всех, — неопределенно ответил Андрей, — тех, кто так не говорит. Я без тебя не смогу, Данка. Не смогу.

Она не ответила, задумчиво вглядываясь в даль — туда, где вокруг скамейки собралась стайка воробьев, проворно хватающих рассыпанные кем-то на асфальте крупные черные семечки.

— Ты ведь даже не поняла, о чем я тебе только что говорил.

Данка медленно, словно в оцепенении, отвела взгляд от беззаботных серых птиц.

— Ты думаешь? Но согласись, что тебе не мешало бы упасть на колени и попросить моей руки и сердца по всем правилам этикета. Твоя фраза насчет обоснованных оснований, пожалуй, самая оригинальная из всех, которыми когда-либо пользовался мужчина для того, чтобы попросить женщину стать его женой.

Она произнесла эти слова ровно, на одном дыхании, стараясь говорить спокойно, без эмоций, — у нее получилось, она заметила, как его глаза подернулись влагой, и тут же оба они рассмеялись.

— Я люблю тебя, — пробормотала она ему в губы, почувствовав на своих губах ответное «люблю».

— Ну и как тебе мое предложение?

— Мне — нормально, только...

Брови ее нахмурились. Он знал, прекрасно знал, что стоит за этим «только», но все равно спросил:

— Только — что?

— Не что, а кто. Сам знаешь — твои родители.

— Я тебе уже сказал — мне на них наплевать.

— Андрей, — устало произнесла Данка, — ну зачем ты так? У тебя же неплохие родители, просто замечательный отец, и мама твоя в чем-то права...

— В чем? В том, что если человек не родился в Москве и его отец не правительственный чиновник, а рядовой инженер на заводе, значит, это и не человек вовсе, а так, существо третьего сорта? В этом они правы? — запальчиво произнес Андрей.

Данка сразу не ответила. Она вспоминала.

Их первая и единственная встреча с Галиной произошла спустя шесть месяцев после того памятного вечера в ресторане и ночи под дождем. Шесть месяцев родители Андрея просто знали, что их сын встречается с какой-то девушкой со странным именем Даниэла. Об остальном могли только догадываться, потому что сын, обычно охотно отвечающий на самые откровенные вопросы отца, касающиеся его любовных приключений, на этот раз молчал как рыба. Все, что они смогли из него вытянуть, — так это то, что Даниэла — замечательная девушка (все они замечательные, когда у мужика кошелек тяжелый — сразу же засомневалась мать), что она студентка университета и что у него с ней не так, как раньше.