Слепая любовь

— Кто — мы, Костя? Я очень даже могу. Мне надоела благотворительность, сопряженная с истериками заказчиков. Сам решил, пусть сам и заканчивает, утром может обратиться в милицию с заявлением. Но по закону три дня никто и палец о палец не ударит, ему — законнику — это лучше нас известно. А потом, мне совершенно неизвестно, о чем конкретно и в каких выражениях у них шла «беседа». Может быть, она погорячилась. Убежала к подруге, а завтра с утра появится у себя на работе, в агентстве. Пусть подождет, позвонит… Нет — другое дело. Но опять же розыском пропавших занимается милиция. Если она действительно уехала на машине, позвони Феде Фролову, ты его прекрасно знаешь. Пусть он даст команду своим ребятам отследить синюю «тойоту», номер, не помню, кажется «м 217 но». Да, так. Еще есть вопросы?

— Саня, что с тобой?! — буквально сорвался Меркулов. — Я не понимаю, что с тобой происходит?! Я тебе рассказываю о том…

— Я слышал, не надо повторяться, Константин Дмитриевич. Я отказываюсь от любезного предложения господина Осипова и не требую оплаты произведенных расходов. Надеюсь, такой ответ вас и вашего друга устроит?

— Что-о?! — уже завопил Меркулов.

— Да, и последнее, идите оба к черту.

Турецкий со злостью швырнул трубку на телефонный аппарат. Увидел глаза Ирины. Сжал кулаки и процедил:

— Они оба, старые пердуны, у меня уже вот где сидят! — Он резко ткнул себя пальцем в шею и сильно закашлялся.

Ирина бросилась к нему, обхватила руками, помогла опуститься на диван. Сказала торопливо:

— Успокойся, Шуринька, бог с ними, ты весь побелел, так же нельзя, водички принести? Ложись-ка ты и больше не бери трубку, я сама поговорю, если будут звонить, все, родной мой, успокойся, накапать валерьянки? Или валидольчик пососешь? Я принесу!

— Ничего не надо, успокойся сама… Как же ты была права… То-то у меня сердце находилось не на месте…

— Ну, что теперь делать, Шуринька, придется начинать, видимо, все с начала. Мы ж с тобой не бросим эту дурищу?

Они обратили наконец внимание, что в дверях стояла Нина и внимательно разглядывала родителей. Заметив их взгляды, спросила:

— Я так мыслю, что-то с Юлькой случилось, да? Раскрыли ее инкогнито? И она дала деру?

Ну никакого тебе почтения ни к делам своих родителей, ни вообще к особой значимости возникшей ситуации. Родители переглянулись и… улыбнулись. Вот она — та самая, защитная реакция молодого поколения от всяческих стрессов, угнетающих их родителей.

— Я бы на вашем месте среди коллег по работе ее пошарила. А с подругами, как я поняла, у нее напряженка.

— Следователь растет, — улыбнулась Ирина. — А что, послушаем совет серьезного человека?

— И правильно сделаете, родители, — независимо заявила Нинка. — Все, прошу утром не беспокоить, я сплю.

— Душно сегодня, — Ирина поморщилась. — Совсем уже дышать нечем. Ты как себя чувствуешь?

— Ничего, проходит… Пойдем-ка и мы, все равно до утра уже ничего не изменишь…

Глава десятая Критическая масса

1

Ночью прошла сильная гроза, и к утру стало прохладнее, народ чувствовал себя бодро. Хотя настроение у всех было ни к черту…

Сыщики сидели за столом и молчали, не глядя друг на друга. Словно чувствовали себя виноватыми, хотя ни словом, ни делом ни в чем замешаны не были.

— Филь, — спросил Турецкий, — ты давно виделся с Наташей?

Агеев неопределенно пожал плечами:

— Не то чтоб виделся, но перезванивались. Разговор, не стоящий особого внимания. Разве что чисто психологически… В основном, что слышно о Юльке, она ж отчасти в курсе дела. Была здесь, слышала. Потом в двух словах пересказала свой разговор с ней в кафе. Обращаю ваше внимание, что память у девчонки почти феноменальная, можно было запросто проверять по расшифровке нашей записи. И ничего не скрывала, все — теми же словами. Я даже удивился слегка. Не знаю, как ей в жизни будет с такой прямотой и честностью…

— Значит, о последних событиях она еще не знает? — сказал Турецкий. — Или уже в курсе? Может, у нее и ночевала Юлька? Тебе не трудно позвонить ей и спросить? Она на работе сегодня или дома?

— Попробуем. — Филя достал мобильник.