Слепая совесть

— Конечно, любимая. — В голосе повелителя мед. — Все, что пожелаешь. Лишь бы тебе было комфортно.

— Спасибо, любимый. — Слова вспарывают омаа, врезаются, ввинчиваются глубоко под кожу, остаются ноющими занозами.

Императрица поднимается, неожиданно подходит поцеловать императора в щеку и направляется к двери. Иллариандр даже решает ее проводить. Спешу за ними, связываюсь ментально с Лексием. А то кто-нибудь предложит еще другого мастера.

Ноэлия

Остаток дня сгорает в каких-то мелких заботах, знакомстве с неимоверным количеством обслуживающего персонала, имена и звания которого запомнить просто нереально. Утрясаю незначительные проблемы, меряю платье, стараюсь не думать, для кого его шили, не видя меня. Ну может, Слепые мои параметры передали?

В Хадрам съезжаются всякие знатные вельможи со всего Айо, во дворец — имперская родня разных колен. Император предупреждает, что на ужине не будет, и я тоже заказываю к себе в покой. Дарсаль говорит, завтра, когда съедутся все, меня сначала познакомят с родственниками.

Валтия больше не заходит и, как выяснилось, освобождает комнаты, в которые толком и переехать не успела. Не хочу ее видеть, как представлю поджатые губы да поучающие интонации, сразу же отметаю все сомнения в правильности поступка. Не факт, что следующая будет лучше, но, в конце концов, императрица я или нет!

После тихого ужина, за которым мы с Дарсалем все больше молчим, Страж сообщает, что пришел Лексий. Улыбаюсь, так хочется посмотреть на его друга!

Интересно у них тут с условностями. Но для прихода мастера, оказывается, достаточно разрешения императора и присмотра Дарсаля. Возможно, потому, что его вроде как я сама позвала.

Дарсаль отправляется встретить, проводит через официальный вход — я так понимаю, все Стражи рассмотреть успевают. Прошу принести чай, уж не знаю, насколько это принято, но меня так воспитывали. Нервничаю почему-то.

Однако с появлением Лексия тиски отпускают. Сложно сказать, чего я ждала, только совсем не веселого парня с не покидающей губы улыбкой. Он высокий, хоть и ниже Дарсаля, — по-моему, тут все ниже его. А выглядит будто моложе. С удивлением рассуждаю, что они вместе росли, значит, примерно одного возраста. Как-то даже по-новому смотрю на собственного Стража. Ведь он же тоже не всегда был таким суровым? Рядом с другом и его губы складываются в улыбку. Приятное зрелище.

— Позвольте представить, моя госпожа. Лексий Фор, мастер охраны и защиты первого уровня.

Лексий кивает, задерживаюсь на секунду, но, видимо, считается, что меня и так все знают. Руку целовать вроде тоже только особо приближенные могут. Предлагаю ему обустроиться в кресле.

Лексий рассматривает меня какое-то время, молчит. Взгляд не любопытный, профессиональный, скорее. Дарсаль становится за спиной, хотя я и для него кресло приготовила. Наверное, так положено.

Тишина продолжается, пока не забегает служанка с чаем. Лексий подмигивает, девушка смущенно хихикает, спрашивает, ничего ли больше не нужно, и на мой кивок тихо выскальзывает. Все-таки он симпатяшка.

— Расскажите немного о себе, чтобы легче было выстроить работу, — просит Лексий, взяв чашку вместе с блюдцем.

И так уютно, по-домашнему смотрится, вроде не к императрице на прием попал, а в гости к подружке забежал. И так мне это нравится!

Дергаюсь бросить взгляд на Дарсаля, но вовремя останавливаю себя. Не выкручивать же шею на сто восемьдесят. Пытаюсь сообразить, все ли мне разрешено рассказывать. С другой стороны, обман мастера может сказаться и на защите. Надеюсь, Дарсаль предупредит в случае чего.

— Не совсем представляю, что именно необходимо для работы, — начинаю. — Раннего детства я не помню, семьи тоже. Первые воспоминания — уже о пансионе мадам Джанс, об играх с Алмой и девочками, уроках…

— Чему вас учили? К чему готовились?

Не понимаю, для чего ему это, снова сожалею, что не вижу лица Дарсаля. Но Лексий всматривается, словно пытается нащупать нечто, — может, так и есть? Дарсаль говорил об интуиции, может, он и спрашивает интуитивно, наобум?

— Учили… Наше общество совсем не похоже на ваше. Вы знаете, что мужчины у нас рождаются значительно реже, чем женщины. Из-за того, что мужчины в меньшинстве, они, с одной стороны, высоко ценятся, выйти замуж — чуть ли не самое престижное, что способна сделать женщина. Семья получает разные дотации, а уж если дети, а если мальчик — вообще забот не знает. С другой — женщины не подпускают их к власти, а все «мужские» работы считаются низкосортными, что ли. Ну и мадам Джанс усиленно готовила нас к тому, чтобы стать хорошими женами, о которых мечтает каждый мужчина, и ни в коем случае не опуститься до низкосортных работ. — Смеюсь. — А на случай, если муж вдруг не достанется, она дала нам самое разностороннее обучение. Старшие воспитанницы часто получали гранты для сирот на высшее образование, шли работать в театры, библиотеки, одна даже в клинику устроилась.