Слепень

– У врача оказалось две серебряных монеты по пятнадцать копеек и крысиный хвост. Приложена покаянная молитва о загубленных младенцах в утробе матери. Так же ультиматум о применении Милостивого Манифеста, в случае полного раскаяния. Можно предположить, что это всего лишь чьё-то хулиганство.

– Полагаю, что тридцать копеек серебром – намёк на тридцать сребреников. Преступник нам даёт возможность понять, что все трое совершили преступления из корыстных побуждений.

– Безусловно.

– Позволите? – Каширин посмотрел на Поляничко и тот кивком головы разрешил высказаться. – Вот пуля что лежала в посылке Бояркина. – Он вынул из кармана кусок свинца и положил на стол. – Видите, ваше высокоблагородие, она представляет собой окатанный цилиндр. Такие охотники до сих пор используют. Исходя из этого, смею предположить, что злоумышленник, скорее всего, охотник.

Фен-Раевский недовольно поморщился:

– Что даёт нам эта гипотеза?

– Я уже общался с агентурой, служащей приказчиками в оружейных магазинах. Они все, как один, утверждают, что сейчас такие пули спросом не пользуются, вместо них на кабана применяют жакан. Но есть ещё любители. Это, чаще всего, старые охотники. Они известны в городе. Если кто появится и решится купить – сразу дадут знать.

– А зачем покупать? – удивился полицмейстер. – Многие сами льют. Используют пулелейки. Это уж совсем белоручки в магазин наведываются. У меня тоже ружьишко имеется. Боюсь, это нам мало поможет… Тут надо искать другую закономерность. А гусиное перо для чего?

– Трудно сказать.

– А вот что объединяет пулю, гусиное перо, сыр, вилку для нарезки и крысиный хвост? – задумчиво выговорил полицмейстер.

– Скорее всего, намёк, – предположил Поляничко. – Возможно, Слепень знает что-то известное только ему и каждому из адресатов.

– А может, это какая-то история про крысу, сыр, гусиное перо и убийство пулей? – несмело предположил Каширин.

– Вы забыли про вилку, – усмехнулся полицмейстер. – Если пулей и вилкой можно убить, то сыр, перо и крысиный хвост никак не вяжутся с известными мне способами отправления на тот свет. Прямо шарада.

– Я, ваше высокоблагородие, предлагаю, – Поляничко посмотрел на Каширина многозначительным взглядом, – отослать три письма с покаяниями на городской почтамт. Поймаем злодея с его рублём.

– Отлично, Ефим Андреевич. Грамотно. Надеюсь, ваш агент будет смотреть в оба. Корреспонденцию приказываю изготовить и сегодня же отправить из тех почтовых ящиков, что расположены неподалёку от домов Бояркина, Приёмышева и Кирюшкиной. Всё чин чином: штемпеля, почтальоны…чтобы у преступника не было никаких подозрений. Пусть письма придут и ждут получателя. Не тяните. А во избежание каких-либо неприятных сюрпризов, приказываю установить за старшим советником Губернского Правления Бояркиным и судьёй Приёмышевым постоянное наблюдение во время следования на службу и обратно. Давайте хотя бы три дня их поохраняем. Насчёт врача, думаю, беспокоиться не стоит. Никто её не тронет. Предупредите, чтобы трое суток сидела дома и на улицу нос не показывала.

– Так точно, выполним. Мы проверили оттиски букв печатных машинок, что в редакции «Голоса Ставрополя». Они не имеют ничего общего с теми печатными буквами, что в письмах Слепня, – доложил Поляничко.

– Что ж, на одну гипотезу меньше. Честно говоря, я склоняюсь к подозрению, что это проделки каких-то юных анархистов. Заигрались сопляки. Ничего, всех накроем…Ступайте господа, и принимайтесь за работу.

VII

26 января, понедельник.