Слепец в Газе

— Смело, как и всегда! — Она похлопала его по колену. — Ну, а теперь я хочу услышать подробности. Как получилось, что ты дал ей зайти так далеко? До того, что она подумала, что ты в нее влюблен. До того, что она собирается разорвать с Брайаном. Ты не мог подавить это в зародыше?

— Это было трудно, — пробормотал он, избегая ее инквизиторского взгляда. — Ситуация… понимаешь, слегка вышла из-под контроля.

— То есть ты потерял голову.

— Если хочешь, то да, — неохотно признался он, думая о том, каким он оказался глупцом, каким несусветным олухом.

Ему, несомненно, следовало отступить, когда она пошла с ним на сближение в темноте; он должен был воспрепятствовать ее поцелуям, быть уверенным, что его собственные были невинными и не имели подоплеки. Но вместо этого он отвечал на них — из лени или трусости, потому что требовалось слишком серьезное усилие, чтобы сделать необходимые и обязательно сложные объяснения; из слабой и неуместной душевной доброты, поскольку это могло причинить ей боль или унизить ее, если бы он сказал «нет» и вызвать страдание, которое, как он собственными глазами видел, было нестерпимым. И, принимая ее поцелуи, он испытывал блаженство, отвечал на них со страстностью, которая, как он знал, была результатом всего-навсего неглубокой, минутной чувственности, но которую Джоан теперь, это было очевидно (но он знал об этом еще тогда), неизбежно стала бы рассматривать как само собой возникшую, для которой она стала особым и неуничтожимым предметом. Сторонний наблюдатель сказал бы, что он сделал все от него зависящее, чтобы создать наибольшее непонимание в кратчайшее время.

— Как ты предлагаешь выпутываться из этого? — спросила Мери. Он ненавидел ее за то, что она задала этот вопрос, так мучивший его.

— Я напишу ей письмо, — ответил он, словно это могло сойти за нормальный ответ.

— А что об этом скажет Брайан?

— Я собираюсь поехать с ним на озера послезавтра, — отвечал Энтони, словно это не имело отношения к предмету разговора.

— Как Во-ордсворт, — протянула Мери. — Здорово это будет. А что конкретно ты собираешься сказать ему о Джоан? — неумолимо продолжала она.

— Ну, я объяснюсь.

— Но, предположим, Джоан объяснится первой — под другим углом? Он покачал головой.

— Я сказал ей, что не хочу, чтобы она писала Брайану до того, как я поговорю с ним.

— И ты думаешь, она тебя послушает?

— А почему нет?

В ответ Мери пожала плечами и взглянула на него, лукаво улыбаясь, ее глаза блестели за сощуренными веками.

— А почему, собственно говоря, да?

Глава 34

3 марта 1928 г.

«Реорганизация»… «Перестройка»… «Список капиталовложений в свете существующих условий торговли». Энтони оторвал глаза от напечатанной страницы. Упершись локтями в подушки, Мери Эмберли смотрела на него, как он заметил, внимательно и смущенно.

— Ну? — спросила она, подаваясь вперед. Выкрашенные хной до неприлично рыжего цвета, ее растрепанные волосы пьяно ниспадали на лоб. Ночная рубашка распахивалась, когда она двигалась; под замусоленными кружевами ее грудь тяжело вздымалась в опасной близости от него. — Что это все значит?

— Это значит, что тебя собираются разорить.

— Разорить?

— Платя тебе шесть шиллингов и восемь пенсов с каждого фунта.

— Но Джерри сказал мне, что у них великолепно идут дела, — запротестовала она рассерженно-жалобным тоном.

— Джерри не знает всего, — милостиво объяснил он.

Но конечно же этот прохвост знал все слишком хорошо; знал и видел выгоду в своем знании, когда акционеры не скупясь вознаградили его, желая сбыть свои приобретения перед обвалом.

— Почему ты не спросишь его об этом? — В его голосе слышалось некоторое возмущение, которое он почувствовал этим вечером сразу же по возвращении из Нью-Йорка, когда его втянули в запутанные обстоятельства денежной трагедии Мери. Любой другой, предполагал он, бросил бы ее с того момента, как она начала принимать морфий; единственный из ее друзей, проведший вне Англии полгода, он еще не имел случая и не нашел повода, чтобы скрыться. Его отъезд сохранил их дружбу, словно замороженные продукты, в том же состоянии, в котором она была, когда он уезжал. Когда она срочно попросила его вернуться, у него не нашлось причин отказываться. Кроме того, слухи были преувеличены; она не могла быть настолько испорченной, насколько ее изобразили.

— Почему бы тебе не спросить его? — раздраженно повторил он.

— Он уехал в Канаду.

— Ах, он уехал в Канаду…

Наступила пауза. Он положил акцию на одеяло. Миссис Эм-берли взяла ее и перечитала в ней написанное — в сотый раз, надеясь выискать в ней что-то новое, что-то отличное от того, что было.