Говорили разное. Считается, что все началось из-за противостояния кланов. Один из этих кланов занимал командные посты в республике, второй поставлял людей для милиции и сотрудничал с ним. Третий решил его свергнуть и занять эти посты сам - из него было принято давать людей в армию и отслуживших, знающих как воевать было много. Таджикистан - страна семей и кланов, здесь понимание из какой семьи и из какого клана человек для его судьбы является определяющим. Вот и поймали те, кто хотел утвердиться во власти - из их клана многие отслужили в армии - нескольких старейшин другого клана, привезли к себе в область и изнасиловали, а потом заставили в голом виде прислуживать себе за столом. Все это снималось на камеру, кассеты пошли по республике. Эти кассеты и стали тем фитилем, что-то поджег пороховую бочку, которой являлся Таджикистан еще с восьмидесятых...
Полыхнуло страшно. В войне были заинтересованы многие. И кланы, сцепившиеся за власть. И афганские наркомафиози, желающие сбить последнее препятствие на пути экспансии исламского экстремизма в Среднюю Азию - двести первую мотострелковую дивизию. И соседи в частности Узбекистан, имеющий свои счеты к соседу. Многие...
Хаджа прослужил в родной республике год, и это сломало его. Он рос в атмосфере традиционного уважения к старшим, к своему народу. А теперь он приходил в село и видел, что его соотечественники на лесопилке распилили нескольких русских, вся вина которых состояла лишь в том, что они лечили и учили таджиков. А старейшины, эти столпы общества, не только не сказали свое слово, не остудили горячие головы - но и сами призвали к расправе. Ну и как после этого оставить их в живых?
И после этого Хаджа переменился. Сильно. Если раньше он считал себя таджиком - то после того, что произошло с ним за этот год, он считать себя таджиком перестал. Он стал - для самого себя - советским гражданином, гражданином давно исчезнувшей империи. И искренне верил, что рано или поздно - она возродится...
Ну а пока, Хаджа осторожно крался, прижимаясь к глинобитной стене кишлачного домика, осматривался по сторонам. Ему что-то не нравилось, он сам не мог понять пока что - но не нравилось. Что-то, что шло еще с тех, афганских времен, какая то память не давала ему покоя. И поэтому, он отпросился у Змея на разведку. Один.
Почему один? Потому что один. Это было еще с Афганистана - он упорно воевал один, хотя полагалось - хотя бы вдвоем. Не раз имел по этому поводу беседы с офицерами до комроты - и все равно воевал один. Ему так было проще, он был одиночкой и отвечал только за себя. И умудрялся выжить там где другим выжить не удавалось. Как он сам говорил - меньше народа, меньше целей для противника.
Оглядевшись, Хаджа перебежал к дувалу, укрылся за ним. Интенсивно стреляли левее, здесь было тихо...
И все-таки что-то не так...
Осторожно, словно сурок из норы, готовый в любую минуту юркнуть обратно, Хаджа выглянул из-за дувала...
Есть!
В проходе у соседнего дома возились люди, устанавливая нечто наподобие ДШК, скорее всего китайский крупнокалиберный пулемет. Если бы на крыше - их бы сняли снайперы с гор, они вполне дотягивались, но тут... И сектор обстрела то не слишком широкий, его ограничивают дувалы с обеих сторон - но все равно... Если этот крупняк заработает - группе захвата из мечети не прорваться, полягут все...
Хаджа спрятался за дувал, включил рацию - так она у него была выключена во избежание излишнего шума.
- Змей... - тихо сказал он
- На приеме... - У Змея, судя по доносившимся из наушника звукам, шел бой
- Здесь крупняк. Снайперы не достанут. Я делаю.
- Помощь нужна?
- Справлюсь.
- Добро.
Осторожно, словно боясь уронить, Хаджи достал из разгрузки две гранаты, одну за другой выдернул обе чеки. И, не вставая забросил их за дувал.
Духи были опытные, за дувалом что-то гортанно заорали - но было уже поздно. Один за другим, с промежутком в секунду хлопнули два взрыва, острые как нож осколки, летящие со скоростью пули, мгновенно выкосили, отправили к Аллаху и расчет крупняка и его охрану.
Аллах Акбар...