Слепой

Арлинг со злорадством разрезал себе вторую руку. Он давно не ощущал себя так легко и свободно. Его словно наполнило волшебным эфиром, от которого он должен был непременно взлететь. Воспарить, как пыль. Она проникала с улицы сквозь окна под куполом и тихо звенела, клубясь серебристыми облаками. Ее почти не было слышно, но стоило сосредоточиться, как звон летающей пыли заволакивал душу подобно тому, как зыбучие пески погребали под собой неосторожного путника.

- Следующего!

Пятого и шестого септоров Арлинг не помнил. Не помнил он, и как вырвался из дворца, угодив в самую гущу сражения. В один миг его окутал шум свирепого боя. Регарди почти оглох от лязга клинков, свиста стрел, ржания лошадей и криков раненых. Но, прислушавшись, понял, что все еще находился в Блестящем Зале, а битва разыгралось прямо у сцены. Драганы резали друг друга, словно скот на бойне, а кучеяры, не спеша, докуривали трубки. Остро пахло кровью, и ему приходилось напоминать себе, что это кровь - его собственная. В воздухе смердело гарью и зловонием мертвых тел. Иногда его хватали за руки, но Арлинг стряхивал липкие пальцы и продолжал двигаться. Один раз он почувствовал Магду. Всего на короткий миг она появилась на сцене, но тут же растаяла, будто мираж под палящими лучами солнца. Такая красивая и манящая. Она не звала его с собой. Взгляд у Фадуны был мрачнее тучи.

На жару и духоту зала Регарди давно не обращал внимания. С него катились крупные градины пота, раздражая порезы от змеиной чешуи и клинка. Боль помогала. Она возвращала к реальности, словно пощечины друга.

- Седьмой септор! - крикнул кто-то, а может быть, и он сам.

- Асса! Асса!

Кажется, его звал Сейфуллах. Сейчас это не имело значения. Аджухаму скоро придется искать себе другого халруджи. К завершению Септории Арлинг готов не был. Он вообще не верил, что все еще стоял на ногах. Едва подумав об этом, Регарди рухнул на колени и стал растирать левую руку, которая потеряла чувствительность, превратившись в бесполезный отросток. То, что происходило в зале, различалось с трудом. Кажется, принесли новую смену блюд. В нос ударил острый запах сикелийской пряной халвы, излюбленное лакомство кучеяров. Насколько он знал, в нее тоже добавляли журавис. Гости ели десерт руками и бросали на сцену сладкие крошки, выражая одобрение. Издевательство над змеями и собственным телом, которое он устроил, им понравилось.

А на улице начиналась буря. Первый порыв ветра разбил окна в куполе, осыпав Арлинга осколками стекла и запорошив гостей знойным песком. Но никто не вскакивал с мест и не закрывал лицо руками. Кучеяры по-прежнему ели халву, вытирая липкие пальцы о штаны, драганы курили. "Это лишь мираж, игра воображения", - убеждал себя халруджи. Не было никакой бури. Но что тогда было реальностью? Его обожгло горячими парами лавы, плескавшейся у сцены. Она заполнила весь зал, выталкиваясь кровавыми сгустками из кратера вулкана, который образовался у трона. Его маленький ад начинался за границами волосяной веревки. Амирон, Нехебкай и другие человеческие боги с нетерпением ожидали его. Он чувствовал каждого из них, как большие грозовые облака, полные грома и молний. Буря обещала быть беспощадной.

Тем временем, седьмой грузно шлепнулся в круг и нервно заиграл кольцами тяжелого хвоста. Он был крупнее и беспокойнее других септоров. Лава впиталась в пол, уступив место цветущему саду. В нем шевелилось все - деревья, цветы, гравий на дорожках. Какое-то сливовое дерево проросло сквозь курящего драгана, высунув из глаз колючие ветви. Кожа певицы из хора с сухим треском лопнула, обнажив молодые побеги кипариса. Из ногтей Регарди полезли стручки лиан, а у септора отвалилась голова, а на ее месте распустился дурманящий цветок орхидеи.

Арлинг надкусил губу, заставляя себя вернуться в реальность. Вкус крови взбодрил. Он поднялся как раз вовремя, чтобы увернуться от пасти змея. Регарди понесло по кругу, словно оставшийся без парусов фрегат. Ощутив укол копья в спину, он понял, что вышел за веревку и переступил обратно, едва не наткнувшись на септора. С трудом ускользнув от разинутой пасти, Арлинг избежал клыков, но споткнулся о громоздкое тело змея и неловко упал на спину. В руки словно вставили стальные прутья, а ноги набили соломой. В то, что еще десять минут назад он был способен на прыжки с переворотами в воздухе, уже не верилось. Даже простые движения давались с трудом.

Чувствуя, что септор навис прямо над ним, Регарди медленно поднялся на четвереньки. Шум зала исчез, а под ладонями вместо гладкого пола ощущались колючие камни, песок и ракушки морского побережья. Стоило ему стряхнуть несколько песчинок, как его окатило холодной морской волной, а в нос ударил резкий запах гниющих водорослей. Где-то высоко в небе надрывно кричали альбатросы.