Слепой. Я не сдамся без боя!

– Увы, – коротко ответил Слепой, предоставив собеседнику право самостоятельно догадаться, кого он подразумевал под бесом, которого безуспешно пытался изгнать.

Выпущенная им стрела отскочила от брони генеральского самообладания, не оставив на ней ни малейшей царапинки.

– Исламский терроризм снова поднимает голову, – не прекращая рыться в портфеле, сообщил его превосходительство.

Глебу показалось, что над ним попросту издеваются, но он промолчал: похоже было на то, что от внимания Федора Филипповича не укрылась его маленькая шалость с постепенным уменьшением громкости музыкального центра, и теперь господин генерал просто сравнивал счет.

– Насколько мне известно, – продолжал Потапчук, – в метро ты не ездишь и Ирине не велишь. Но недавние печальные события, полагаю, не прошли мимо твоего внимания, хотя ты и был занят делами, весьма от них далекими.

Сиверов снова промолчал: ответа от него не требовали, а ненужные реплики могли только продлить и без того тягостную ввиду своей ненужности преамбулу.

– Мне поручили проверить одну из рабочих версий, – сообщил Федор Филиппович. Он, наконец, прекратил раскопки в недрах своего потрепанного портфеля, поднял взгляд на Глеба и едва заметно усмехнулся, увидев его кислую мину. – Понимаю, – сказал он, – что в данном конкретном случае ты предпочел бы более простую и конкретную работу: я тебе – фотографию, ты мне – оригинал в охлажденном виде… Не надо! Не надо искать легких путей, Глеб Петрович. Потому что легкие пути, как правило, заводят совсем не туда, где нам хотелось бы очутиться…

– М-да, – неопределенно отреагировал на это философское замечание слегка обескураженный проницательностью генерала Слепой.

– Впрочем, – продолжал генерал, не дождавшись более развернутой реакции, – фотография тоже будет. В свое время. А пока – вот что. Общеизвестные факты я перечислять не стану – слава богу, не на телевидении работаю, – а перейду сразу к делу. По имеющейся оперативной информации, террористы не намерены останавливаться на достигнутом и готовят новую атаку, мишенью которой на сей раз станет здание ФСБ на Лубянской площади…

– Вы же обещали не перечислять общеизвестные факты, – не удержался от маленькой шпильки Слепой.

Шпилька на поверку оказалась не так уж и мала.

– Виноват, – строго произнес генерал. – Я что, чего-то не знаю? Впервые слышу, что подготовка террористического акта в здании главного управления ФСБ – общеизвестный факт!

– Всякий, кто проходил или проезжал мимо упомянутого здания и видел бетонные блоки, которыми его огородили, чтобы было невозможно подогнать вплотную к стенам начиненную взрывчаткой машину, неизбежно должен сделать определенные выводы, – сказал Глеб. – Это не сложнее, чем сложить два и два, а у нас страна повального среднего образования. Лубянка находится в центре города, и, если каждый, кто через нее проезжал и видел эти… гм… Багратионовы флеши, рассказал об увиденном еще хотя бы одному человеку, факт подготовки нападения на Лубянку можно смело считать общеизвестным. Даже всемирно известным, если учесть, что там ездят и иностранцы… Сколько-то лет назад еще можно было надеяться, что хотя бы американцы не поймут, что к чему, но теперь даже они поумнели. Да как!..

– Ты закончил? – выдержав мхатовскую паузу, ядовито осведомился Федор Филиппович.

– Так точно, – отбарабанил Глеб. – Закончил. Но не иссяк. Тема-то благодатная, век бы сидел на кухне за бутылкой и языком чесал: чего, дескать, этим чернож… неймется? Дать им, сукам, по рогам, да как следует, чтобы век помнили! Сровнять этот их Кавказ с землей, заасфальтировать и сделать платную стоянку… или, скажем, всероссийскую свалку бытовых и промышленных отходов – вот это в самый раз! А мировое сообщество попричитает маленько и успокоится. Куда ж оно денется, когда у нас такой ядерный потенциал? Жить-то, небось, всем охота, даже Европарламенту!

– А чтобы причитали не слишком долго, мы им газ перекроем, – в тон ему поддакнул Федор Филиппович. – Ну, теперь все?

– Да какое там все! – окончательно распоясавшись, воскликнул Глеб, которому очень не хотелось переходить к делу.

Он был офицер, он был профессионал; он был, черт подери, платный киллер, но даже ему было трудно понять людей, упорно лезущих к пусть мизерной, но все-таки власти по лестнице, сложенной из человеческих трупов. Так же трудно ему было понять тех, кто, жертвуя все новыми и новыми жизнями, не желал делиться с соседями пирогом, который был не в состоянии съесть сам.