Слепой инстинкт

— Знаешь… — начал он, думая над тем, как успокоить девочку, чтобы она доверилась ему.

Где-то в глубине его памяти находились нужные слова, и Макс чувствовал, как они рвутся наружу.

Он позволил себе погрузиться в прошлое, в то время, когда его душа еще не была темницей, а тело — крепостью. Когда в его жизни был человек, который для него что-то значил. Человек, которого он любил…

— Знаешь… У меня… У меня была младшая сестра. Сина. Ее звали Сина. Она была очень похожа на тебя! — Макс невольно улыбнулся, постучав пальцем по носу. — Вся в веснушках, и казалось, будто на нос ей села большая пестрая бабочка. У тебя есть веснушки? У Сины были. И медно-рыжие волосы, сверкавшие в лучах солнца. Правда-правда! Она всегда заплетала их в косы, повязывая белым бантом. Очень красиво. Жаль… жаль, что она сама себя не могла увидеть. Моя сестра… Сина… Она была слепой, как и ты. От рождения. Она никогда в жизни не видела солнца и облаков, но не печалилась. Я часто описывал ей солнце…

Макс почувствовал, как катятся слезы по его щекам. Но ему не было грустно, вовсе нет. Он был счастлив, словно Сина вернулась. Ее рука вновь мягко легла на его плечо, он явственно ощущал это, теплая, нежная рука, и Макс опустил туда ладонь, касаясь детских пальцев…

— Она всегда была очень веселой. Самый веселый человек, которого я знал. «То, что ты видишь, я могу почувствовать на ощупь», — всегда говорила она. Когда мы шли куда-то вместе, она держалась за мое плечо, и я был ее глазами…

«Самое безопасное место в мире — рядом с тобой, Макс».

Эта фраза, вспыхнувшая в памяти, принесла с собой горечь. Она так ошибалась…

Он громко всхлипнул.

— Я… я подвел ее… — Запрокинув голову, Макс сглотнул слезы. — Она доверяла мне, а я подвел ее. Пришел этот человек и отнял ее у меня. Так же, как он забрал тебя.

Он больше не мог говорить. Голос срывался, пропитываясь слезами и горечью. Но тут Унгемах услышал скрип стульев. Где-то в глубине темного зала Сара вылезла из-под стола.

— Опиши мне солнце, — прошептала она из темноты.

Макс тыльной стороной ладони вытер лицо.

— Что? — его голос дрожал.

— Солнце. Опиши его, как ты описывал его сестре.

Это была проверка. Девочка выйдет из укрытия, доверившись ему, только если он сумеет описать ей солнце так, как делал это для Сины.

Макс закрыл глаза, вспоминая, и слова, эти поэтичные, напоминавшие музыку слова, тут же всплыли в его голове. Слова, которые так любила Сина.

— Солнце! — начал он тихо, но уверенно. — У солнышка нет рук, но оно гладит тебя по голове, и ты чувствуешь, как его тонкие пальцы ложатся тебе на лицо, греют кожу, проникают внутрь, согревая твое сердце. Иногда солнце нежное, как дыхание теплого ветерка, а иногда горячее, словно огонь костра, и тебе кажется, что ты сидишь совсем-совсем близко к этому пламени. Руки солнца могут обнять тебя, обернуть все твое тело, и тогда ты чувствуешь себя защищенной, словно малыш в животике у мамы. А когда вечером солнце клонится к горизонту, то прячется не сразу, оно прощается с нами, целует нас, и тебе кажется, что ты выходишь из теплой воды, и теперь, когда твоя кожа уже над водой, солнышко веет прохладой. Но оно всегда оставляет нас с верой в сердце — верой в то, что оно вернется.

Глава 11

Пауль, нервничая, постоянно поглядывал в зеркало заднего вида. Он проверял, не отстали ли Киндлер с Циллером, но его коллеги ехали прямо за ним. К ним присоединилась патрульная машина с двумя полицейскими. Никто не знал, что их ждет в старой гостинице, о которой рассказала им госпожа Цергузен, но после всего увиденного Пауль не хотел рисковать. Лучше подогнать тяжелую кавалерию, чем остаться без прикрытия. Довольно уже того, что Франциска, ни о чем не подозревая, пошла в этот зоомагазин и попала в ловушку.

Такого нельзя было ожидать, конечно, но Пауль все равно винил себя. Франциска не должна была ехать одна, он же ее напарник, он должен был оставаться рядом с ней, и тогда ничего бы не случилось. Она сейчас не боролась бы со смертью. Вся эта ситуация, необходимость совмещать семью и работу по-настоящему ужасна, и долго так продолжаться не может. Неужели он сейчас переживает то, что случилось со многими его коллегами? У них дело дошло до развода… Пауль не хотел этого. Не может же быть, чтобы работа пожирала все его время, разрушая любые отношения. Он найдет способ, какой-то другой способ успевать и дома, и на службе. Другой. Потому что из-за его теперешнего поведения Готтлоб может умереть.

Зазвонил мобильный. Младший член их команды, Сонке Рюге, поехал в больницу к Франциске по поручению Пауля.

— Никто мне ничего не говорит, — мрачно сообщил Сонке. — Но все бегают туда-сюда с хмурыми лицами. Извини, ничего больше сказать не могу.

— Оставайся там, ладно? И звони, как только появятся какие-то новости.

— Конечно.

Адамек повесил трубку. Отсутствие новостей вызывало тревогу. Франциска — сильная женщина, она будет сражаться, но в лавке она была на пороге смерти, в сущности, умерла, пусть и на мгновение. Пауль не знал, что ему думать. И это сводило его с ума.