Слепой. Один в темноте

Помещение, в котором они в данный момент находились, более всего напоминало свалку, и притом не какую попало, а расположенную на задах рынка бывших в употреблении радиотоваров, между задними фасадами пиццерии и магазина, торгующего секонд-хэндом. Из крутых валов скомканного пестрого тряпья, представлявшего собой гардероб Кришны, там и сям выступали утесы мертвых системных блоков и навеки погасших мониторов; на поверхности этого бурного моря болтались утлые спасательные плоты пустых картонных коробок из-под пиццы. Все это перемежалось небрежно смятыми сигаретными пачками, завязанными в узлы дырявыми носками, пакетиками из-под чипсов и семечек, обертками шоколадных батончиков, разнокалиберной пивной тарой и было густо припорошено сигаретным пеплом. Доступ в помещение дневному свету преграждали опущенные и наглухо закрытые горизонтальные жалюзи, на которые изнутри аэрозольным баллончиком был напылен знак мира – заключенная в кривоватую окружность «гусиная лапка», известная среди неформальной молодежи как «пацифик». Комната освещалась только настольной лампой на гибкой ноге, змеиная головка которой была пригнута к самой клавиатуре компьютера, так что всем остальным предметам доставались только слабые, рассеянные отблески отраженного пластмассовыми клавишами света. Впрочем, Слепой ничего не имел против такого освещения: оно его целиком и полностью устраивало.

Беспокоить Кришну из-за того пустяка, с которым явился Глеб, наверное, не стоило. Но в компьютере Слепого не было нужной программы, обращаться с этой мелочью к Федору Филипповичу не хотелось (а то что же получается: какого-то хакера по пустякам беспокоить нельзя, а генерала можно?), а о вовлечении в это дело посторонних лиц не могло быть и речи. Кроме того, у Глеба в последние дни появилось ощущение, что время, отпущенное ему на выполнение задания, истекает, и осталось его ничтожно мало. Ощущение это, вероятнее всего, было навеяно датой смерти Евгении Тороповой, которую он прочел на надгробии: двадцать третье мая. Годовщина этого печального события приближалась с пугающей быстротой, и Слепой чувствовал, что в этот день что-то непременно должно произойти. И вряд ли это что-то можно будет отнести к разряду радостных, жизнеутверждающих событий…

– Ну-с, посмотрим, что ты нам притаранил, – вяло произнес Кришна и открыл коленкоровую папку с таким видом, словно ее картонная крышка весила как минимум полтора центнера.

Он всегда говорил и двигался так, словно пребывал на последней стадии истощения или был чем-то отравлен. Второе предположение казалось Глебу более близким к истине, хотя первая возможность также не исключалась. Этот добровольный затворник питался по преимуществу кофе, никотином и пивом; орешки и чипсы, которыми он иногда, будто спохватившись, в неразумных количествах заедал этот основной рацион, тоже вряд ли можно было считать полноценным, а главное, здоровым питанием.

Отбросив назад длинные и, как ни странно, почти всегда чистые волосы, близоруко щурясь, Кришна вглядывался в фотографии.

– Качество еще то, – изрек он тоном эксперта, – а оформление вообще ни в какие ворота… Какой троглодит это делал? А, – спохватился он, заметив, наконец, крупно выведенную дату, – девяносто первый год… Ну, тогда ясно. Что с них взять, с этих древлян… И что? – обернулся он к Глебу.

– Вот этот персонаж. – Склонившись над его правым плечом, Глеб постучал кончиком указательного пальца по фотографии Валерия Торопова. – Хотелось бы знать, как он выглядит сегодня. Ну, хотя бы в общих чертах.

– Ясно, что в общих, – хмыкнул Кришна. – Машина не в состоянии учесть все случайные факторы, влияющие на изменение внешности. Может, ему каким-нибудь самосвалом всю физиономию набок своротило, как ты это учтешь?

– Предположим, что не своротило, – терпеливо предложил Глеб.

– Ну, предположим, – вяло, без энтузиазма согласился Кришна. Запустив руку куда-то под стол, он извлек оттуда две жестяные банки и, не глядя, протянул одну Глебу. – Держи.

В жестянке, разумеется, был второй после кофе излюбленный напиток компьютерных гениев – пиво. Дабы соблюсти ритуал, Глеб поддел ногтем алюминиевое колечко и вскрыл банку. Пиво пшикнуло и, пенясь, устремилось на свободу. Глеб отвел банку в сторону, чтобы не закапать брюки, и, когда извержение прекратилось, сделал глоток. Потом, отыскав на полке свободное местечко, пристроил банку туда. Он не особенно жаловал пиво – наверное, потому, что не был программистом. К тому же, оно было теплое, почти горячее – не иначе, от близкого соседства с круглосуточно работающим системным блоком.

Кришна тем временем отыскал на загроможденном значками рабочем столе компьютера папку «Неиспользуемые ярлыки» и дважды кликнул по ней мышью.

– Где-то тут, – бормотал он, водя носом чуть ли не по самому экрану. – Ведь было же где-то, было… А, вот! А ты чего не пьешь? – не оборачиваясь, спросил он у Глеба.