Слепой охотник

В глазах прояснело. Оказывается, девочка успела провести его тропой, спускающей с зелёного, пёстрого от цветов холма к деревеньке. Та еле виднелась покатыми крышами, почти прижимаясь к опушке леса. Охотник встал с камня, исподлобья глядя на подходящих к нему волхвов. Сбежать посчитал постыдным. Эх, безоружный… Они, конечно, сильные и волшбу творят страшную, но, может, получилось бы, будь у него оружие, хоть как-то оборониться… «Святобору!..» — мысленно и с безнадёгой взмолился охотник. Насупился упрямо: без чести это — снова двенадцать на одного. И приготовился драться до последнего, но не даваться легко!

Внезапно в пояснице спину выгнуло. Напрягся, когда понял: сзади встал кто-то сильный и… страшный. Замолкли негромко и надменно гомонившие волхвы. Повеяло такой мощью, что и Демьяну, с его звероватой, медвежьей силой, тягаться с таким, как ребятёнку со взрослым. Потом вдруг пахнуло лесом: старым листом, грибным духом, сосновой прелью, болотной тиной, ежевичной сластью да липовым цветом — и на плечи испуганно вздрогнувшего охотника, так и не посмевшего оглянуться, легли громадные, по ощущениям — каменные ладонищи, и низкий голос прогрохотал раскатным громом с ясного неба:

— Пошто, волхвы, ворогом на охотника моего смотрите? Али рогатина его крепкая вам не по нраву пришлась? (Охотник чуть не ахнул: Демьян набычился!) Али закон он какой человеческий нарушил?

— Сей охотник вторгся под покровом ночи в наши владения и убил на наших землях еленя! — прозвенел голос той, что звала Агнию-чудушку. Женщина оказалась невысокой, но крепкой, смотрела решительно, безбоязненно.

Охотник даже поёжился и обречённо повесил голову: Святобор татей ох как не любит!

Но долго молчал старый бог лесов и охоты, прежде чем вымолвить-пророкотать:

— С каких времён таких повелось, что волхвы обзавелись собственными землями-владениями? Да и волхвы ли вы? Ведь по сю пору владели волхвы миром, а не клочком земли. И думали о высоком в том мире, а не о жирном елене. С каких же это пор волхвы ушли от мира и стали творить чересполосицу — это моё, а то твоё?

И охотник едва не подпрыгнул, когда у ноги его грохнул сучковатый посох.

— Созываю! — прогремело над холмами, отдалось гулом в лесах и не слабей вернулось к месту невольного вече.

А когда отголоски вместе с остатками эха растаяли, волхвы заоглядывались и, словно невзначай, тесно скучились близко к камню. Только маленькая Агния смотрела на всё с любопытством и смелостью.

Прозрачный воздух за волхвами потускнел и сначала обратился мутью, из которой затем возникли высокие фигуры. Они не стали плотными до конца, но в них угадывалась мощь, присущая Святобору. Кажется, старый бог лесов и охоты увидел, что уже можно говорить, и обратился к прибывшим:

— Виню страшной виной волхвов, забывших, что значит быть человеком, и прошу званых о наказании за их вину.

Всё ещё не испуганные, но оторопевшие волхвы изумлённо вглядывались в богов, обступивших их, а потом замерли. Даже охотник, не имеющий чудесной силы и не умеющий творить волшбу, почувствовал, что над головами простых смертных идёт обсуждение их судеб. Призрачные порывы ветра, грохот дальней грозы, шелест качающихся в буре деревьев, бой воды небесной о рябящую гладь реки — так говорили боги… И внезапно всё утихло.

Охотник неожиданно почувствовал желание вытянуть руки ладонями кверху. Что он с опаской и сделал. На ладони легли рукописные листы, сшитые витой золотой проволокой. Вторая рукопись… Третья… Охотник умел считать только до десяти старым счётом, так что дальше считал так: «Один на десять, два на десять». Всё. Рукописи закончились. Поднял глаза. Волхвы с недоумением смотрели на сшитые листы.

— Как малые дети, — вздохнул Святобор. — Буде же так: до тридцати шести годов не станет в вас силы к волшбе. А как исполнится время — придёте к моему охотнику и заберёте книги свои, в которых прячу силу вашу, и будете учиться заново творить волшбу на благо земли и людей.

И ветром подтвердило от иных богов:

— Буде так!

— Буде!

— Буде так, Святобор!

Каждый из волхвов вдруг покачнулся, будто попал в неожиданный вихрь, и охотник, оцепенев от невиданного ранее, следил, как от всех двенадцати волхвов отлетает прозрачная волна и ныряет в по очереди в каждую из книг.

— А пока идите к своим семьям и родичам и учитесь жить по-людски! — повелел Святобор и махнул рукой, отсылая растерянных волхвов, которые, возможно, и не слышали бога, прислушиваясь к своим ощущениям потерявших силу.

Девочка вприпрыжку побежала за матерью, схватила её за руку. Охотник качнулся было к Агнии, но, вздохнув, остался на месте. Призрачные фигуры богов бледнели в пространстве холмов, и видно только было, что они не просто пропадают, но уходят. Однако Святобора охотник чувствовал за спиной крепко.

— Живко, говоришь? — усмехаясь, прогрохотал старый бог. — Богов ты чтишь, так вот тебе, Живко, тягость справная: чего не будет хватать краю твоему да семьям здешним — найдут все помощь в твоей силе. Не волховская она, но хватит, чтобы дождаться совершенных лет тех волхвов, что не сумели с человеческой жадностью совладать.