Слепой поводырь

Войдя в канцелярию, он окинул взглядом, склонившихся над конторками полицейских чиновников и прошёл к себе. Усевшись на скрипучий стул, коллежский асессор закурил папиросу. «Легко сказать — обойти Славина, — грустно подумал он. — У Славина и опыт, и хватка волчья, и беспринципность с цинизмом помноженные на полное отсутствие совести… Повезло один раз, но дважды такого везения не бывает… А тут ещё эта головная боль. Она появилась внезапно два года тому назад. Врачи твердят одно и тоже — надобно чаще отдыхать и не переутомляться. Прописали дышать морским воздухом. Откуда, скажите, в степной провинции морской воздух? Или я должен бросить службу и умотать в Новороссийск, Сочи или Ялту? А жить на что? Моё годовое жалование — 642 рубля 80 копеек, из которых 142 рубля 80 копеек — квартирные, 250 рублей — само жалование и ещё 250 рублей — столовые. В месяц получается 53 рубля 50 копеек. Меньше, чем у машиниста поезда Ростово-Владикавказской железной дороги. Но одному, может быть, и хватило бы. Только на моих плечах старуха-мать, трёхлетняя дочь и жена. А если я уйду в отставку и займусь здоровьем, как тогда свести концы с концами?» — Полицейский поморщился. Череп, казалось, вот-вот треснет посередине, как переспевший арбуз. Он прислонил затылок к холодной стене и стало легче. Но мысли снова уносили его в прошлое: «Отец — боевой офицер. Храбро сражался в Кавказскую войну. Ходил на горцев в сабельные атаки. Получил два ранения. Отчаянный был и азартный. Перед самой отставкой получил полковника. Имением не занимался, и оно пришло в упадок. Пришлось продать за бесценок… Хорошо хоть дал мне домашнее образование и в двадцать лет пристроил писцом второго разряда. Пристроил, но куда?! В Большедербентовское Улусное Управление. Выжженная солнцем калмыцкая степь. Адово пристанище. Соляные озёра. Ставка управления располагалась на реке Большой Егорлык, близ села Ивановского. А в нём всего четыре дома: три деревянных и один каменный. И бесчисленное множество калмыцких кибиток. Весь улус не насчитывал и десяти тысяч душ. Отец успокаивал. Говорил: “Ничего, сынок, потерпи. Служи верно государю. Честь превыше всего. Ты дворянин. La noblesse oblige[25]”. Через семь лет я дорос до письмоводителя. В тот же год пришлось сдать экстерном экзамены за весь курс мужской гимназии. Настало время и указом Правительствующего Сената я получил первый классный чин. Был произведён в коллежского регистратора. С утра до поздней ночи гнулся над конторкой и, глотая пыль канцелярских бумаг, учился полицейскому ремеслу. Не прошло и трёх лет, как я стал губернским секретарём. Раскрыл несколько дел по горячим следам. Кражи и поножовщина — самые частые преступления в тех краях. Едва мне исполнилось двадцать девять, как меня назначили приставом четвёртого стана Медвеженского уезда Ставропольской губернии. Тогда в селе Привольном ограбили приход церкви Казанской Божьей Матери. Злоумышленник похитил 852 рубля. Учитывая высокую стоимость похищенного, мне пришлось лично выехать в это село и провести расследование. Как выяснилось, храм на ночь замкнули, но вор забрался внутрь по верёвке, привязанной ранее к вилке водосточной трубы, подходившей вплотную к верхнему церковному окну, не имевшему ни стекла, ни решётки. Похититель заранее привязал верёвку к водосточной трубе и сбросил её вниз. Ночью, добравшись до верхнего окна, он поднял верёвку и перекинул внутрь помещения. Спустившись в храм, преступник просверлил буравчиком несколько дыр в ящике, где хранились деньги, сделал в них прорезь ножом и, вытащив пробой, завладел деньгами. Верёвка, естественно, осталась на месте, а рядом с раскрытым ящиком валялся буравчик. По всей видимости, вор забыл его. Я объехал все скобяные лавки уезда, выясняя, где покупалась верёвка, оставленная на месте преступления и буравчик. Хозяин лавки села Преградного узнал свой товар и назвал покупателя. Им оказался местный крестьянин. Отыскал я и продавца буравчика. Это был сосед подозреваемого. Осмотрев последнего, я обнаружил у него ссадины на коленях и содранную до крови кожу на левой руке между большим и указательным пальцем. Эти раны остались от ожога верёвкой при спуске и подъёме. При обыске в его сарае нашлись и похищенные деньги, зарытые в углу. Он ещё не успел их потратить. На раскрытие преступления у меня ушло два дня. Меня сразу же представили к ордену Св. Станислава III степени… Отец к тому времени умер. Он так и не узнал, что в тридцать один год я уже служил приставом второй части Ставрополя. А это самый центр города: Николаевский проспект, улицы Михайловская, Александровская, Театральная, Варваринская… В том же 1880 году я получил коллежского секретаря, через два года — титулярного советника, а через четыре — должность помощника Ставропольского полицмейстера…».