Слепой поводырь

— Сынок, мы тебе не успели написать, — начала объяснять Ольга Ивановна, — Его преподобие, настоятель Успенского храма, был у нас на новоселье и пожаловался, что Ферапонтушке жить негде. Родитель твой предложил поселить его у себя без оплаты, но с одним условием: Ферапонт обязан играть с ним в шахматы, когда тот его попросит. Таков уговор. Азартными играми увлекаться ему вера не позволяет, а в шахматы — пожалуйста. Только выяснилось, что Ферапонт никогда шахмат не видел. Но отец от своего не отступил, учит его сим премудростям, а правильнее сказать — мучает.

— Ну уж ты краски, матушка, не сгущай. Нисколько я его не принуждаю. Он парень смышлёный. Духовную семинарию окончил с отличием и древнюю игру освоил быстро. Будет жить у нас, пока не обвенчается. Только после этого отец Афанасий имеет право рукоположить его в диаконы. Но вот загвоздка — достойной невесты у него на примете нет. Поэтому он и служит пока псаломщиком в Успенском храме и вполне успешно сражается со мной на шестидесяти четырёх клетках.

— Если бы успешно, — вздохнул Ферапонт. — Вы, Пантелей Архипович, без ферзя со мной играете, а я даже вничью ни одной партии с вами не свёл.

— Будет тебе, друг мой, прибедняться! — махнул рукой отец и вновь обратился к Климу: — Давеча я дал ему решить шахматную задачку — «Бегство Наполеона из Москвы в Париж», которую наш русский мастер Александр Дмитриевич Петров продемонстрировал петербургскому генерал-губернатору Милорадовичу в 1824 году.

— Мат в 14 ходов? Поле b1 символизирует Москву, h8 — Париж. Чёрный король, если я не ошибаюсь — Наполеон, а белый — Александр I? — спросил Клим.

— Ты её ещё помнишь?

— Белые кони это казаки Платова, диагональ h1 — a8 — река Березина, так?

— Точно! Так вот он уже на шестом ходу и «пленил» французского императора!

— А надо было на четырнадцатом, — улыбнулся Клим. — В том-то и смысл задачки. Петров, тем самым, намекнул Милорадовичу, что захватить Наполеона в плен можно было ещё при переправе через Березину по диагонали h1 — a8.

— Ох и память у тебя, сынок! Дай бог каждому! — похлопывая Клима по плечу, выговорил отец. — Ну хватит стоять в передней. Давайте за стол. А я в погреб, за кизиловой настойкой. Прошлогодняя. Самолично делал. Пока матушка на стол соберёт, мы по рюмашке и опрокинем.

— Я, достопочтенный Пантелей Архипович, пожалуй, водицы изопью, или чаю, если есть, — усаживаясь на свободный стул, чуть слышно вымолвил псаломщик.

— Ферапонт — ты же ещё не диакон и жить пока можешь, как любой мирянин. Ну зачем ты себя мучишь, а? — сокрушаясь, изрёк старший Ардашев. — Ведь даже Иисус на свадьбе в Кане Галилейской обратил воду в вино.

— Так ведь Спаситель сотворил чудо сие, дабы «явить славу Свою», и тогда «уверовали в Него ученики Его».

— Как знаешь, Ферапонтушка, как знаешь. Водица в питьевом ведре. Ты уж тогда сам себе её и принеси. Не сочти за труд, — вздохнул хозяин дома и вышел.

Ферапонт остался в комнате.

— Что нового в Ставрополе? — осведомился Клим.

— А что в нашем захолустье может быть нового? Ничего! Пыль, провинция, покой погостный, процветает повальное пьянство, полицейский произвол, пожары — полный перечень произошедшего за последние полмесяца.

— Экий вы искусник речи, Ферапонт! Пятнадцать слов подряд, и все начинаются на букву «п».

— Как это вам удалось сосчитать? Пожалуй, я и повторить уже не смогу. — Глядя в пол, псаломщик сосредоточено произнёс: — Пыль, провинция, пожары, повальное пьянство полицейских…

Ардашев улыбнулся и поправил:

— Вы сказали: «пыль, провинция, покой погостный, процветает повальное пьянство, полицейский произвол, пожары — полный перечень произошедшего за последние полмесяца»…

— У вас незаурядное внимание и прекрасная память, Клим Пантелеевич.

— Не больше, чем у всех. Однако просьба: зовите меня просто Клим. Ведь мы, как я понимаю, ровесники.

— Извольте, — кивнул псаломщик.

Послышались шаги и в дверях показался Пантелей Архипович. В руках он держал графин с багрово-красной жидкостью и две рюмки; наполнив их и не обращая внимания на псаломщика, он изрёк:

— За твой приезд, сынок!

— И за ваш новый дом!

— За наш! Он ведь тебе достанется. Мы с матерью не вечны.

— Нет уж! Тогда выпьем за ваше с матушкой долголетие.

— А это будет второй тост, — усмехнулся Пантелей Архипович и опустошил рюмку. Его примеру последовал и Клим.

Промокнув губы носовым платком, отец вновь наполнил до краёв рюмки и осведомился:

— О чём же вы беседовали, пока меня не было?

— Ферапонт жаловался на безмятежность провинции. Скучно ему.

— Скучно? Так он же из дому не выходит! Всё книжки с библиотеки таскает и в беседке сидит. А как стемнеет, лампу зажигает. Так всю жизнь в псаломщиках и проходит.

— Это почему? — недоверчиво вопросил Ферапонт.

— А потому что, сидя на печи, невесту не найдёшь! Девки, под твоим окном табунами не ходят. Одна надежда на Клима. Может, хоть он подыщет тебе какую-нибудь прелестницу. А то так и останешься бобылём.

В передней послышался женский голос.

— Никак Климушка приехал?

— Угадала, Глафира, угадала! — громко отозвался старший Ардашев. — Иди к нам, любимчик твой заявился!