Слепой. Приказано выжить

— Чего ты ждешь? — после четвертого выстрела спросил снизу Полынин. — Вали его на хрен!

— Я обещал ему, что не стану стрелять, — напомнил Глеб. — Ты-то чего волнуешься? Если он случайно в меня попадет, тебе же лучше!

Пока он говорил, генерал выстрелил еще дважды. Чтобы облегчить ему задачу, Глеб сунул пистолет стволом под мышку, как градусник, и закурил. Вспыхнувший в темноте огонек помог Васильеву скорректировать прицел, и седьмая пуля высекла из боковой стойки кузова хорошо заметную в темноте красноватую искру. Глеб глубоко затянулся табачным дымом, чувствуя, как стремительно крепнет и густеет разливающийся в ночном воздухе запах дорогого высокооктанового бензина. «Идиот», — отчетливо произнес тоже почуявший этот запах Полынин, привстал и на получетвереньках, как большая обезьяна, отбежал подальше от машины, с шумом плюхнувшись в какую-то рытвину.

В чем-то майор, без сомнения, был прав: ситуация чем дальше, тем больше отдавала безумием. Глеб снова затянулся и щелчком выбросил окурок в сторону джипа. Генерал выстрелил снова, и «БМВ» под громкое змеиное шипение рвущегося на свободу воздуха осел на простреленное заднее колесо.

— Это был восьмой, — громко произнес Сиверов. — Остался еще один. Советую подумать и распорядится им умнее, чем предыдущими.

Некоторое время генерал стоял в прежней позе, пытаясь поточнее направить пистолет туда, откуда только что прозвучал голос Слепого, а потом опустил оружие, тяжело, по-стариковски поднялся с колен и, покачиваясь как пьяный, волоча ноги, убрел куда-то в темноту.

Потеряв к нему интерес, Глеб повернулся лицом к машине, чиркнул зажигалкой и поджег конец свисающего из горловины бака пропитанного бензином тряпичного жгута. Пламя весело взметнулось и резво побежало вверх, роняя горящие на лету капли и заливая кусты трепещущим, мигающим, на глазах набирающим силу заревом. Там, куда ушел генерал Васильев, хлопнул еще один, последний выстрел, заставив привставшего, было, Полынина снова припасть к земле.

— Прости, солдат, — сказал Глеб Сиверов оставшемуся за рулем «БМВ» Бизону и направился к джипу, ускоряя шаг по мере того, как у него за спиной набирало силу пробующее на вкус железо заднего борта и горловину бензобака рыжее пламя.

Оттуда долетел сильный глухой хлопок, тугая волна горячего воздуха толкнула в спину, и вокруг стало светло как днем, только свет был не белый, а красно-рыжий с мрачным дымно-багровым оттенком. Под ногами кривлялись, то становясь длиннее, то рывком укорачиваясь, уродливые подвижные тени. Пламя перекинулось на куст, в котором застряла горящая машина, границы светового круга раздвинулись, и Глеб увидел в десятке метров от джипа лежащее ничком тело генерала Васильева. В мертвой руке поблескивал, отражая пламя, пистолет с заклинившимся в крайнем заднем положении затвором, в обращенном к небу правом виске виднелась аккуратная круглая дырочка со стекающей из нее тоненькой, лаково поблескивающей струйкой крови, которая при таком освещении казалась черной, как мазут.

Идя к джипу, он вспомнил, что погрязшие в средневековом варварстве предки называли подобные вещи Божьим судом. Они запускали подозреваемому в колдовстве в рот ядовитую змею и в зависимости от ее поведения выносили вердикт о виновности или невиновности испытуемого: укусила — значит, виновен, выбралась наружу и мирно уползла — ни в чем не виноват. Стоять под пулями и курить рядом с бензиновой лужей было, мягко говоря, неразумно, но Глеб чувствовал в этом потребность, чтобы хотя бы так отчасти оправдаться перед самим собой за Бизона и получить хотя бы косвенное подтверждение своей правоты.

…Когда шум отъехавшей «Волги» стих где-то за углом, Глеб выпрямился на сиденье, достал носовой платок и при свете уличного фонаря удалил с одежды капли крови и мелкие комочки мозгового вещества. По счастью, их оказалось немного, и удалить это неприятное загрязнение с мотоциклетной кожанки, в которую до сих пор был одет Слепой, было несложно. Приводя себя в порядок, он старался не вслушиваться в доносящиеся спереди звуки. Они напоминали слабую капель, и производила их, несомненно, кровь только что застреленного своими коллегами майора, стекавшая с кожаного сиденья на резиновый коврик.

Глеб стер с плеча последнее пятнышко крови и бросил скомканный, испачканный платок на переднее сиденье. Разумеется, причиной того, что он сделал с телом Бизона, стала вовсе не кожанка, которая послужила всего лишь мелким дополнительным штрихом в общей картине. Те, кто подглядывал за ним в парке посредством следящих камер, видели, что он одет в мотоциклетную куртку, высок ростом и широк в плечах. Обуглившийся скелет в водительском кресле выгоревшего дотла «БМВ», на котором найдут металлические фрагменты отделки мотоциклетной «косухи» — ну, кем еще, кроме владельца машины, мог при жизни быть этот человек?

Словом, кожанка перед ним ни в чем не провинилась, и все-таки Глеб чувствовал, что надевал эту куртку в последний раз.