Слепой (СИ)

Когда я резко открыла глаза, в них заплясали темные пятна. Обескураженная, я заставила себя посмотреть на Влада, прижавшего к своей ноге руку, которой дотронулся до меня. Мой взгляд пополз вверх, и я по-новому я стала изучать его лицо. Влад был напряжен. Его побелевшие губы плотно сжаты.

― Твои глаза… ― начала я, но не договорила, так как к нам подбежал Эйнштейн.

Пес положил голову Владу на колени и громко фыркнул.

― Погулял? ― с теплотой спросил Влад, потрепав Эйнштейна по шее.

Собака зевнула.

― Хочешь домой?

Эйнштейн гавкнул. Умный пес.

― Тогда попрощайся с Алиной, ― улыбнулся Влад.

Лабрадор вывернулся из-под руки хозяина и подошел ко мне.

― Пока, Эйнштейн, ― я наклонилась, чтобы почесать у него за ухом, и в ответ Эйнштейн лизнул меня в кончик носа. Я слабо рассмеялась.

Было жаль прощаться с Владом, но я не могла просить его остаться, потому что ему надо домой, и потому что мне необходимо было переварить нашу встречу.

― До завтра? ― поднявшись со скамейки, спросил у меня Влад.

Я знала, что он не увидит моей улыбки, но все равно улыбнулась.

― До завтра, ― повторила я.

И он ушел.

Глава одиннадцатая

Когда я вернулась домой, то удивилась, увидев отца. Разве он не должен быть на работе… или со своей невестой?

― Алина, ― я надеялась всей душой, что он не станет со мной разговаривать, как делал это несколько дней. Но это произошло.

Я, правда, не хотела останавливаться, но мое тело словно стало отдельной частью. Я застыла прямо в середине гостиной.

― Давай поговорим, ― сказал папа.

― О чем? О твоем обмане? О женщине, на которой ты собираешься жениться? Или, может быть, поговорим о работе? ― я резко повернулась к нему лицом и одарила гневным взглядом. ― Конечно! Давай поговорим об этом! Обо всем, кроме меня, ведь о своей единственной дочери ты думаешь в самую последнюю очередь.

― Это не так.

― Да? Что-то верится с трудом, знаешь ли.

― Алина, ― в его голосе отчетливо слышалась мука, но и мне было нелегко. ― Перестань. Ты знаешь, что ты не права. Я всегда думаю о тебе.

― Ты. Собираешься. Жениться. На. Другой. Женщине. Ты лгал мне о том, что встречаешься с кем-то, целый год! Год, папа! ― я вскинула руками. ― Сколько бы ты еще молчал, если бы я не увидела вас? Может, еще год, или два? Может, ты надеялся сказать мне об этом, когда бы на твоем пальце уже поблескивало золотое кольцо, или когда бы эта женщина в один прекрасный день вошла в эту квартиру со своими вещами и сказала: «Привет, я новая жена твоего папы и теперь буду жить с вами»?!

Как только я вспоминал картину недельной давности, когда вернулась со школы и увидела в доме рыжеволосую Юлию, или как там ее, мое сердце стало рассыпаться. Сама мысль о том, что папа любил ее, причиняла невыносимую боль. Он всегда будет принадлежать мне и маме. И я не хотела видеть рядом с ним любую другую женщину, даже если она будет самой святой и доброй в этом мире.

Папа вздохнул и нервно потер пальцами переносицу.

― Прости меня за это, ― сказал он. ― Я виноват. Я знаю, что не должен был скрывать от тебя то, что полюбил другую женщину, ― на слове «полюбил» мое лицо исказилось в гримасе отвращения. ― Но я надеялся, что когда расскажу тебе об этом, ты поймешь меня, ― папа посмотрел на меня. Он говорил это и верил своим словам. ― А ты… Алина, ты хотела, чтобы мы с твоей матерью воспринимали тебя, как взрослого человека. Но сейчас ты ведешь себя, как маленькая обиженная девочка!

Интересно, слышно ли было, с каким грохотом моя челюсть рухнула и ударилась об пол? Невероятно, что он только что это сказал…

― Так это я виновата? ― воскликнула я.

― Нет. Я не обвиняю тебя, ― папа измученно покачал головой. Ему было нелегко объясняться, но мне было тяжелее. ― Я лишь говорю о том, что ты должна понять меня.

― Я не хочу тебя понимать, папа! ― ладно, возможно, сейчас я вела себя как ребенок. ― Я не хочу, чтобы ты женился на ней! Я не хочу, чтобы она жила с нами!

― Юля хорошая.

― Да мне все равно! Я не желаю видеть ее рядом с тобой, папа!

Отец нахмурился, и взгляд, который он послал мне, заставил меня вздрогнуть.

― Не все в этой жизни будет так, как ты хочешь, ― сказал папа. ― Тебе придется научиться мириться с этим. Это одно из главных правил взрослой жизни, дочка. И не тебе мне указывать, с кем жить, и кого любить. Я твой отец, а ты моя дочь. Ты не можешь учить меня жизни.

Он думал, что, сказав это, заставит меня замолчать, но вместо этого я разозлилась сильнее.

― Не говори со мной так, будто я тебе чужой человек! Не смей говорить, что это не мое дело! Это не так. Не только тебе придется жить со своим выбором, но и мне тоже! И я просто не хочу мириться с этим! ― меня затрясло от нарастающей ярости. ― Я никогда не приму женщину, которую ты выбрал, папа, ― зло отчеканила я.

― Тебе придется, ― холодно отозвался папа. ― Ты можешь обижаться, сколько угодно, но я не изменю своего решения по твоей прихоти, Алина. Я тоже человек, я живой, и я тоже хочу любить и быть любимым.

Прихоть? Неужели, он серьезно? О боже…

― Прекрасно, ― прыснула я. ― Тогда я уеду к маме.