Слепой. Тропою белого дьявола

– Послушай, батоно, – с хорошо разыгранной рассеянной небрежностью произнес милиционер, пробегая большим пальцем по срезу толстой пачки денежных купюр, которую только что вручил ему грузин, – тебе не кажется, что груз стал приходить слишком часто? Да и партии заметно увеличились, а это уже небезопасно. Тебе-то что – сбыл их с рук и свободен. А я потом трясись как овечий хвост, пока они до места не доберутся…

– Э, Володя, дорогой, зачем меня спрашиваешь? – нараспев, как тамада на свадьбе, затянул грузин. – Слушай, кто я такой? Я проводник, понимаешь? Простой проводник. У меня семья, дети, все кушать хотят, как умею, на хлеб зарабатываю. По мне, Володя, чем чаще, тем лучше. А сколько и когда их приходит – не мое дело, пойми, дорогой. Зачем мне жалуешься? Я тоже жаловаться могу. Ты мне пожалуешься, я тебе – делу от этого ни горячо ни холодно. Понимаешь, да?

– А что это они в руках тащат? – подозрительно осведомился милиционер, в которого сегодня словно бес вселился: понимая, что разговаривать с проводником действительно бесполезно, он все-таки не мог смолчать и продолжал задавать ненужные вопросы.

– А я знаю, э? – развел руками батоно Гогия. – Я не таможня, слушай! Подштанники свои, наверное, что еще они могут тащить?

– Подштанники… Что-то я сомневаюсь, батоно. Откуда, говоришь, эта партия?

– Я ничего не говорил, дорогой, тебе послышалось, наверное. Из Афганистана, кажется. Я не уточнял, но из нормальных, человеческих языков они только фарси знают.

– Фарси… – капитан поморщился. – Это, по-твоему, человеческий язык?

– Кому как, дорогой. Если больше трех человек одинаково разговаривают – это уже язык. Их даже тут больше трех, э? А сколько еще там, в горах, осталось, представляешь?

– Представляю, – буркнул капитан, с неудовольствием глядя на одетую в одинаково серые, грязные обноски толпу. Он закурил, с силой выдохнул дым сквозь стиснутые зубы и снова обернулся к грузину: – И чем они там, в своих горах, занимаются, тоже представляю, и очень даже хорошо. Потому-то, Гогия, мне и не нравится, что их так много и что у каждого в руках тючок.

Грузин помолчал, докуривая сигарету, потом растер подошвой коротенький окурок, оставив на бетоне похожий на хвост кометы черный след, и сейчас же закурил снова.

– Я простой проводник, Володя, – негромко повторил он, окутываясь дымом. Странно, но грузинский акцент из его речи почти исчез. – Я знаю очень мало и был бы рад, если б знал еще меньше. Я знаю, например, за что тебе платят. Тебе, Володя, платят за то, чтобы ты держал глаза и уши закрытыми, когда я доставляю сюда груз. Мне платят за доставку, а тебе – за глухоту, слепоту и немоту. Если бы тебе платили за то, что задаешь вопросы, а мне – за то, что я на них отвечаю, было бы лучше. Слушай, было бы совсем хорошо! Сели бы за стол, пили бы вино, кушали шашлык и разговаривали: ты мне вопрос, я тебе – ответ… Но у нас с тобой все немножко по-другому. Из нас с тобой, если будем так себя вести, из самих шашлык сделают и под цинандали скушают, понимаешь?

– Понимаю, – еще угрюмее, чем раньше, откликнулся капитан. – А ты понимаешь, чем я рискую? Ты понимаешь, батоно, что пара десятков нелегалов и вот это, – он раздраженно ткнул сигаретой в сторону товарного вагона, куда в неестественной тишине продолжали грузиться оборванные, усталые люди, – разные вещи? Плюс вооруженный эскорт. Скажи правду: хоть кто-нибудь еще из всей твоей банды, кроме тебя, знает хоть пару слов по-русски? Простой проводник… Не вешай мне лапшу на уши, Гогия! Ты – мой единственный контакт с той стороной, так к кому же мне еще обратиться? Вы теряете осторожность, батоно, и это, учти, не только мое мнение. Пойми, мне тоже задают вопросы, и что, спрашивается, я должен отвечать?

– Хм… – грузин кашлянул в кулак и задумчиво расчесал пятерней густую бороду. – Тоже правильно, дорогой. Хорошо, я тебе отвечу. – Он полез за пазуху и выудил оттуда еще одну пачку денег. – Это хороший ответ, правда?

– Он мог бы быть и подробнее, – заметил капитан, взвешивая пачку на ладони и убирая ее в карман.

– Может быть, дорогой, может быть. Но другого ответа у меня сейчас нет, и тебе придется передать его тем, кто задает тебе вопросы.

– Как у тебя все просто, – проворчал милиционер.