Слепой Циклоп (Не буди лихо)

В горницу уже входили хозяин дома, а следом за ним Иван. Он улыбался, и Александра невольно улыбнулась ему в ответ — уж больно чудно он выглядел в косоворотке и штанах, заправленных в сапоги. Его собственная одежда, кроме обуви и пальто была мокрой после ледяной купели. Едва мужчины подсели к столу, в сенях опять послышался шум. Дверь отворилась, и новые гости вошли в дом. Александра узнала того, что переступил порог первым — это был деревенский староста Порфирий Коротков, человек мудрый и в селе заслуженно уважаемый.

Чемесова благодарили долго и многоречиво, каждый раз подливая самогону, чтобы барин хорошенько прогрелся и изнутри, и подкладывая в тарелку то грибков, то исходящей паром почти красной картошки, которую хозяйка в чугунке достала из печи. Потчевали с присущей русичам настойчивостью и доброжелательной непререкаемостью, в корне пресекая всякую попытку отказаться…

Появление в доме Никифора, который приехал за «утопленником», основательно захмелевший Иван воспринял как спасение. Невольные гости поблагодарили хозяев и простились. Староста Коротков, помогая Ивану устроиться в санях, уважительно проговорил:

— А у тебя, барин, крепкая голова! Грешным делом думал, на своих двоих домой не уйдешь…

Иван глянул ему в глаза и рассмеялся, грозя пальцем — такое ехидство светилось в глазах старика. Никифор прикрикнул на лошадей, и сани двинулись по деревенской улице. Им махали вслед, улыбались, и Чемесов отвечал тем же, но едва деревня осталась позади, веселье слетело с его лица, словно его сдул встречный ветерок. Александра, не сводившая с него глаз, сразу заметила эту перемену.

— Что-то не так, Иван Димитриевич? Холодно? Или нездоровиться? — забеспокоилась она.

— Да нет, Александра Павловна. Просто я пьян, и, похоже, этот вечер вам придется-таки провести без меня.

— Но почему?!

— Я его просто просплю, — мрачно возвестил Иван и скорчил такую скорбную гримасу, что графиня невольно расхохоталась.

— Смейтесь, смейтесь… — ворчал Чемесов, а голова его уже клонилась — ледяное купание, баня и самогон с горячей сытной едой оказались стопроцентно снотворной смесью.

Но едва он, уже засыпая, в поисках удобного положения коснулся плеча Александры, глаз его раскрылся, и Иван спросил серьезным, совершенно трезвым голосом:

— Надеюсь, Игорь Викентьевич не будет слишком сердиться, если вышедший в тираж боксер поспит, сидя рядом с его будущей женой?

— Что? — опешила Александра, но Чемесов уже спал.

Она даже тряхнула его в запальчивости, чтобы разбудить, но все было совершенно бесполезно. Графиня добилась лишь того, что голова Ивана съехала с ее узкого плеча, после чего он заворчал совершенно по-медвежьи и вдруг решительно устроился у нее на коленях.

— Иван Димитриевич! — растерянно воскликнула Александра, но ответом ей был лишь удовлетворенный вздох.

— Не трогайте вы его, барыня, — оборачиваясь, посоветовал Никифор. — Наш самогон — не то что городская водочка. Эк его пробрало! Вы ужо потерпите, пусть спит, пока до дому доберемся. Там освободим вас от него.

— Мне не тяжело, — тихонько проговорила молодая женщина, и, откинувшись на спинку сиденья, вопросительно уставилась на спящего сыщика.

Ее тонкие изящно изогнутые брови сошлись на переносице. «Что он имел в виду? С чего он взял, что я…» — Александра не додумала, покачала головой и отвернулась. Казалось, даже она сама не заметила, что рука ее как бы невзначай легла на темноволосый затылок Ивана.

— О Господи! Что с ним? — всполошенно квохтал Николай Станиславович. — Никифор, срочно поезжай за врачом…

— Врач тут ему не помощник, барин, — посмеиваясь, возразил бородач.

— Откуда ты-то знаешь? — запальчиво воскликнул Орлов.

— Да уж знаем, барин, — серьезно уверил его Никифор. — Пивали-с.

Орлов перевел раздраженный непонимающий взгляд на веселую Александру.

— Его напоили самогоном, Николай Станиславович, — ответила она на его немой вопрос. — Никифор прав — врач тут действительно не поможет ничем.

— Чемесов пьян? Он же никогда не пьянел… — изумление Орлова было столь сильным, что графиня не выдержала и рассмеялась.

«Герой!» — с глубокой неприязнью думал человек, которого влюбленная Наташа знала как мелкого торговца Григория Строева. Он проводил глазами Чемесова, которого, с трудом растолкав, проводили в дом. Он шел, одной рукой обнимая за плечи графиню, которую не захотел отпустить от себя, а другой опираясь на огромного Никифора, спотыкался и громко потешался над собственной беспомощностью.

«Очень уж ты мне мешаешь, одноглазый, — темные глаза наблюдателя недобро прищурились. — Неудачно… Ну что ж…»

Он не любил убивать и старался избегать этого, если было возможно, но не теперь. Ставки были, как никогда, высоки. Речь шла об очень больших деньгах, и никто не посмеет мешать ему завладеть ими! Впрочем, для начала можно попробовать убить одним выстрелом сразу двух… гм, зайцев. И Григорий, улыбаясь, скользнул за угол к двери черного хода.