Слепой Циклоп (Не буди лихо)

— В таком случае, прошу объяснить мне и высокому суду, каким образом вам удалось избавиться от господина Лафара и преспокойно покинуть квартиру, в которой вас якобы содержали против вашей воли.

— Якобы?!

— А кто запрещал вам встать и уйти?

— Меня опаивали опийной настойкой, забрали всю одежду и после этого вы смеете утверждать…

— Ваша одежда лежала в соседней комнате. Если вы уж беретесь лгать, то постарайтесь сделать так, чтобы это, по крайней мере, выглядело удобоваримо. Что это за беспомощный лепет о том, будто вы захотели, чтобы господин Лафар заснул, и он заснул! — адвокат хмыкнул, качая головой.

— Правда достаточно часто выглядит неудобоваримой, в отличие от хорошо обдуманной лжи, которая обычно гладка и логична, господин адвокат.

— Но это же смешно!

— Я могу прямо сейчас показать, что ваши подозрения касательно моей лживости совершенно беспочвенны!

— Хотелось бы взглянуть, как вам это удастся. Ваша честь, вы позволите провести этот, гм… назовем его следственным экспериментом?

— Если это послужит интересам правосудия…

— Несомненно! — адвокат иронично поклонился в сторону молодой женщины. — Госпожа Орлова, вы можете начинать!

Молодая женщина, сошла со свидетельского места и, на ходу снимая перчатки, направилась к адвокату.

— Вы предлагаете самого себя в качестве подопытного?

— Прошу вас, не стесняйтесь!

— В таком случае, присядьте. Мне бы не хотелось, чтобы вы упали и расшиблись.

Ровно через пять минут голова метра склонилась на грудь, и он уснул.

— Он что, действительно спит?! — судья изумленно глядел на происходящее, встав со своего места.

Пристав торопливо подошел к адвокату.

— Так и есть, Ваша честь. Спит.

— Господи, и сколько же он теперь проспит?

— Не знаю, господин судья. Господин Лафар должен это знать лучше.

— Я не засекал, — раздраженно буркнул Григорий, но осекся и злобно глянул на Александру. — Ведьма проклятая!

— Которую вы нежно и преданно любите, — пожимая плечами, подвел черту Горчаковин.

Судья, все еще качая головой, уселся в свое кресло.

— Объявляю перерыв до завтрашнего утра. В связи с тем, что адвокат подсудимого временно… э… не в состоянии выполнять свои обязанности.

Глава 17

Утренние газеты все как одна вышли с сенсационным материалом, посвященным вчерашним событиям в суде. «Адвокат подсудимого повержен одним взглядом прелестной графини Орловой!» — Иван с отвращением скомкал газетный лист. Сегодня на слушаниях по делу Григория Лафара наступал заключительный этап — теперь суд должен был заслушать обвинительную речь прокурора. После перерыва адвокат выступит в ответ. Потом подсудимому будет предоставлена возможность сказать свое последнее слово. Председатель суда обратится к присяжным со своим резюме, и они удалятся в комнату совещаний для принятия решения, а потом, наконец, настанет последний день, когда приговор будет оглашен… А через неделю уже Миша предстанет перед высоким судом. Последние покровы будут сброшены, акценты расставлены. Все закончится, а он сам постарается забыть…

Его окликнули, едва он переступил порог здания суда.

— Господин Чемесов! Только что для вас передали.

Ох, как Иван не любил все эти спешные вызовы, переданные с нарочным послания. Они всегда несли с собой одни лишь неприятности. Как, похоже, и теперь — его срочно вызывали в больницу, где лежал Олег Иевлев. «Вот и все! — промелькнуло у него в голове. — Чудес не бывает…» Он выскочил из подъезда. К счастью, извозчик, на котором он приехал сюда, еще стоял у тротуара.

Дверь в палату Олега была распахнута, шторы широко раздернуты, а сами окна раскрыты, впуская в палату теплые весенние запахи. У изголовья кровати неторопливо возился незнакомый Чемесову врач.

— Когда это произошло? — дрогнувшим голосом спросил Иван.

Доктор обернулся.

— Сегодня утром. И мы сразу послали за вами. Только прошу вас недолго.

— Что недолго? — не понял Иван.

— А он думает, что я помер, — вдруг прозвучал с постели слабый, но такой знакомый голос. — И не надейся, Чемесов! Так легко ты от меня не отделаешься!

— Святые угодники! — пролепетал Иван и шагнул к кровати.

— С добрым утром, Ванюша!

— С наступлением весны, Олежка, друг ты мой милый!

— Да… Весна… Приятно проснуться весной… Ну ладно. Я чувствую, тебе не терпится узнать кое-какие подробности. Мучить не стану, тем более что ты стал похож на дохлую селедку — тощий и синий.

— На себя посмотри, — прочувствованно огрызнулся Иван и бережно погладил вновь обретенного друга по ставшей почти прозрачной руке. — А от тебя мне нужно только одно, чтобы ты поскорее выздоровел.

— А мои показания?

— Сгодятся, сгодятся. Но это не к спеху, уж поверь мне.

— Вот даже как?

— Да. Лучше скажи, и чего тебя понесло на эту треклятую Ордынку одного посреди ночи?

— Дурака я, конечно, свалял изрядного, что и говорить.

— Кто тебя отделал?

— Воздыхатель твоей прекрасной графини, будь он неладен. Кто бы мог подумать, что он окажется таким шустрым?

— Как видишь, оказался. Выяснилось, что господин Лафар вообще способен оч-чень на многое.

— Ты уже знаешь…

— А ты? Как ты-то узнал?