Слепой убийца

– Да, я себе представляю. – И я хорошо себе представляла: конфиденциальный звонок от врача, паника, торопливые переговоры, скоропалительный план, И другая версия, лживая, состряпанная лично для меня. Я была довольно покладиста, но они понимали, что всему есть предел. Не знали, что я натворю, если они за предел выйдут.

– В общем, ребенка я не родила. Такое в «Белла-Виста» тоже проделывают.

– Тоже? – Я чувствовала себя полной дурой.

– Ну, помимо бормотания, таблеток и машин. Делают аборты, – объяснила она. – Усыпляют эфиром, как дантисты. Потом вынимают ребенка. Потом говорят, что ты все выдумала. А потом, если ты их обвиняешь, говорят, что ты опасна для себя и окружающих.

Так спокойна, так убедительна.

– Лора, – сказала я, – ты уверена? Насчет ребенка. Ты уверена, что он был?

– Конечно, уверена, – ответила она. – Зачем мне выдумывать?

Можно было сомневаться, но на этот раз я ей поверила.

– Как это случилось? – прошептала я. – Кто отец? – Такой вопрос – поневоле зашепчешь.

– Если ты ещё не знаешь, думаю, мне не следует говорить. Должно быть, Алекс Томас, решила я. Алекс – единственный мужчина, к которому Лора проявляла интерес, – не считая отца и Бога. Все во мне противилось этой мысли, но других кандидатур не было. Наверное, встречались, пока она прогуливала в первой торонтской школе, и после, когда перестала ходить в школу; когда она в своем благонравном ханжеском фартучке якобы ободряла немощных старых бедняков. Несомненно, фартучек его особенно возбуждал, – такие эксцентричные штрихи в его вкусе. Может, она поэтому и учебу бросила – чтобы встречаться с Алексом. Сколько ей тогда было – пятнадцать, шестнадцать? Как он мог?

– Ты его любила? – спросила я.

– Любила? – не поняла Лора. – Кого его?

– Ну… ты понимаешь… – У меня язык не поворачивался.

– Ох, нет, конечно, нет. Было ужасно, но мне пришлось. Я должна была принести жертву. Принять боль и страдания. Я пообещала Богу. Я знала, что это спасет Алекса.

– Что ты несешь? – Моя уверенность в Лорином здравом рассудке вновь пошатнулась – мы вернулись назад, в царство её абсурдной метафизики. – Спасет Алекса от чего?

– От преследования. Его бы расстреляли. Кэлли Фицсиммонс знала, где он, и рассказала. Рассказала Ричарду.

– Я не верю.

– Кэлли была стукачкой, – сказала Лора. – Так Ричард говорил – что Кэлли его информировала. Помнишь, её посадили в тюрьму, а Ричард её оттуда вытащил? Вот именно поэтому. Он был ей обязан.

Такое объяснение показалось мне просто захватывающим. И чудовищным, хотя имелась маленькая, крошечная вероятность, что это правда. Но, значит, Кэлли лгала. Откуда ей знать, где Алекс? Он постоянно переезжал.

Он, конечно, мог сам с ней общаться. Вполне мог. Наверное, Кэлли он доверял.

– Я выполнила свою часть сделки, – сказала Лора, – и все получилось. Бог не жульничает. Но потом Алекс ушел на войну. Уже после того, как вернулся из Испании. Так сказала Кэлли – я с ней говорила.

Я уже ничего не понимала. У меня голова шла кругом.

– Лора, – спросила я, – зачем ты сюда приехала?

– Потому что война кончилась, и Алекс скоро вернется, – терпеливо объяснила она. – Если меня тут не будет, как он меня отыщет? Он не знает о «Белла-Виста», не знает, что я ездила в Галифакс. Он меня найдет только по твоему адресу. И передаст мне весточку. – У неё была железная уверенность истинно верующего человека, и я пришла в ярость.

Мне захотелось её встряхнуть. Я на секунду закрыла глаза. Я увидела пруд в Авалоне, каменную нимфу, окунувшую ножку в воду; увидела жаркое солнце, сверкающее на зеленых листьях, что казались резиновыми; тот день после маминых похорон. Меня затошнило – слишком много сладкого. Лора сидела рядом на парапете, удовлетворенно напевая – в полной уверенности, что все хорошо, ангелы на её стороне, потому что у неё с Богом идиотский секретный договор.

У меня от злости зачесались руки. Я знала, что сейчас будет, Я столкну её с парапета.

Сейчас я перехожу к тому, что мучит меня по сей день. Мне следовало прикусить язык, не открывать рта. Из любви солгать или придумать что-нибудь – что угодно, только не правду. Никогда не трогай лунатика, говорила Рини. Шок его убьет.

– Лора, мне тяжело это говорить, – сказала я, – но что бы ты ни делала, это не спасло Алекса. Алекс погиб. Его убили на фронте полгода назад. В Голландии.

Её сияние померкло. Она страшно побледнела. Словно у меня на глазах застывал воск.

– Откуда ты знаешь?

– Я получила телеграмму, – сказала я. – Её прислали мне. Он указал меня как ближайшую родственницу. – Я ещё могла все изменить. Могла сказать: должно быть, это ошибка, должно быть, телеграмма предназначалась тебе. Но я сказала не это. Я сказала вот что: – Это было очень опрометчиво с его стороны. Не стоило так делать – из-за Ричарда. Но у Алекса нет семьи, а мы с ним были любовниками, понимаешь – втайне, уже довольно давно, – кому ещё он мог сообщить?