Слепые по Брейгелю

Оглянулся — Валя идет по дорожке в сторону беседки. Лицо немного тревожное, ищет его глазами. Увидела, подняла полную руку вверх, чуть привстала на цыпочки. Улыбнулась. Интересно, какой идиот ее Вассой Железновой прозвал? Ну да, характер железный, конечно. Так это, наоборот, счастье — иметь железный характер, потому что в него много чего заложено — и силы, и смелости, и достоинства, рассудительности, и уважения к себе, и любви, наконец! Огромный резерв невостребованной любви и нежности! Да, именно так, нежности. Конечно, ее трудно за внешностью разглядеть. Но Валя, как она сама ему объяснила, никогда не обольщалась относительно своей внешности, не старалась выглядеть лучше. Какая есть, такая есть. Да, полное тело, зато осанка горделивая. Да, лицо деревенской простушки, зато мозги, как у трех академиков. Да, всю жизнь одна, без семьи, зато добилась всего сама. Бизнес процветает, дом построила, дерево посадила… Нет, стоп, это про мужиков, кажется, чтобы дом, дерево, сына родить. Ну, тогда тем более… Он, к примеру, из этой программы вообще ничего не выполнил! Если не считать, что дочку родил, Славку.

— Как шашлыком вкусно пахнет, Саш!

— Да, все готово. Прошу к столу.

— Знаешь, даже поверить не могу… Смотрела на тебя из окна и думала — неужели? Да неужели и впрямь свершилось, господи? А еще, знаешь, непривычно… Не привыкла я, чтоб вот так… Чтобы абсолютно счастливой себя чувствовать. Наверное, это неправильно, что я так непосредственно свою радость выражаю, да? Но я действительно счастлива, Саш. Налей мне вина, пожалуйста.

— Да, сейчас… И мясо ешь, а то остынет, невкусное будет.

— Саш… А чего у тебя такое лицо? Ты… опять, да? Не надо, прошу тебя… Когда у тебя такое лицо, мне плохо становится. Хочешь, поговорим?

— Не надо, Валь… Мы говорили уже. Сколько можно?

— Нет уж, давай поговорим! Вот именно — сколько можно! Сколько ты еще намерен себя истязать, скажи? Так нельзя, Саш… Ты это уже сделал, понимаешь? А если сделал, назад не оглядывайся, не будь скорпионом для самого себя. Ты и без того себя растратил в той жизни, хватит. Оставь себе самого себя хоть немного!

Вот что ей ответишь? Ничего и не ответишь. Потому что — права. Да, от него ничего не осталось. Устал. Пусто внутри, иссяк. Наверное, по нему это сразу видно. Вот Валя, например, увидела и назвала вещи своими именами, как она это умеет, без обиняков. Ему даже вслух говорить ничего не приходится, она все слышит. Да, она его слышит… Как это непривычно, как здорово, когда тебя слышат, когда понимают, когда сочувствуют! Нет, не жалеют, а именно сочувствуют. То есть слышат твои чувства и не пренебрегают ими. И тогда можно просто сидеть, молчать. А тебя все равно чувствуют.

— Саш… Она без тебя справится. Все справляются, и она справится. Ну, хватит уже. Прошу тебя, не делай такого лица, а то я заплачу. Ты ничего и никому не обязан, Саш. Ты в первую очередь самому себе обязан — счастливым быть. Ведь ты счастлив со мной, здесь и сейчас?

— Да, Валя. Я счастлив.

— И назад тебя не тянет? Только честно.

— Да не в том дело, Валь, тянет меня или не тянет. Тут другое… Тут привычка берет верх. Привычка, которая называется беспокойство.

— Да я понимаю, это ты правильно сказал. Ты привык о ней беспокоиться. И она привыкла, что ты беспокоишься. Приучила тебя к этому, сняла с себя лишнее беспокойство. Да уж, язык сломать можно. Беспокойство на беспокойстве сидит и беспокойством погоняет. И получается не жизнь, а маета какая-то. Для тебя — маета. А я тебя полюбила, Саш. И хочу, чтобы твоя жизнь была не маетной, а счастливой. Все, Саш, все! Ты сделал там все, что мог! И отдал от себя все, что мог, до последнего! Считай, твое время обратный отсчет начало, в счастливую сторону. Надо и тебе пожить, чтобы о тебе беспокоились. А я буду о тебе беспокоиться, Саш. Мне так хочется о тебе беспокоиться. И вообще, давай закроем эту тему, хотя бы на сегодня. Давай отдыхать будем. Пить вино, есть шашлыки, смотреть друг на друга. Отдыхай, Саш… Душой отдыхай. Здесь твой дом, здесь тебя любят.

* * *

Утро понедельника она провела, сжав зубы. Все делала через силу, подгоняя себя внутренней командой. Будильник звонит, вставай — так надо. Теперь в ванную… О завтраке подумать страшно? И не надо, не думай. А вот в порядок себя привести нужно. Волосы уложить, глаза подмазать, махнуть кисточкой с румянами по бледным скулам. Вот, уже и на человека похожа… Правда, очень относительно похожа. Но ничего, из дому выйти можно. И на работу можно идти. Можно, можно, и не трясись так, будто на сцену в голом виде выталкивают!

А ведь и впрямь будто на сцену. И будто в голом виде. Сегодня все внимание сотрудниц на ней сфокусируется, еще бы, такая новость! Машу муж бросил! Наверняка Лена с вечера всех оповестила, не смогла до утра дотерпеть. Уже поахали и поохали в телефонные трубки, первые сливки с новости сняли и съели. За ночь переварили, теперь кровожадных подробностей хочется. И чтоб в самое нутро заглянуть, поколупать там, где больнее…