Слепые (СИ)

Мы бежим по нашей улице вниз к парку. Уже стемнело, в парке мало людей. Одинокие фонари освещают пустые лавочки. Люблю тишину. Фильтр работает, становится тяжелее дышать. Тренировать дыхание необходимо, при Погружении нагрузки бывают ещё те. По спине течёт пот, я устала, но домой возвращаться не хочу, слишком там одиноко после переезда родителей. Папе дали назначение в другой город, и мы не виделись уже очень давно.

На лавочке кучка парней в чёрных футболках с изображением молнии — они из военной секции Возмездия, именно их я координирую. Я хочу пробежать мимо, у меня нет друзей среди военных, но у Мелкого другие планы. Он не любит компании, и очень не любит спиртное. А когда все это вместе — Мел невменяем. У него есть причины. Папа отнял щенка у алкашей, пытающихся его поджечь. Однажды папа пришёл с разбитым лицом и комочком счастья. И сейчас мой пёс несётся прямиком к парням с очень нехорошей ухмылкой на своей морде. Один из них протянул руку к бутылке, и Мел взвился в прыжке.

— Мел, стоять! — кричу я и жалею, что спустила его. В парке не было народа, и он бежал рядышком со мной без поводка.

Вообще-то парню ещё повезло, Мел всё-таки остановился, правда руку зацепил не хило, но не смертельно. Или повезло нам с Мелом? Возмездие всегда с оружием, хорошо не пристрелили. Парень кричит, остальные ошарашенно смотрят на нас. Я успокаиваю пса, Мел смотрит на меня виновато. У парня течёт кровь. Ругательства в адрес всей собачьей семьи и моей человечьей постепенно иссякают. Военный зажимает руку.

Мне хочется уйти, но совесть не позволяет.

— Вам надо в больницу, — говорю я. — Давайте я провожу.

— Чтобы твой неадекватный пёс доел мою руку по дороге? — спрашивает секционник. Он снимает футболку и заливает рану из бутылки, которую только что опустошал. По глазам видно, что процедура болезненна, но маска скрывает половину его лица. И разглядеть ничего кроме тёмных карих глаз я не могу.

— Заводить такую псину и не уметь управлять ей — это самоубийство, — выговаривает мне парень сквозь зубы.

Я извиняюсь и спешу убраться подальше, благо Мелкий не сопротивляется. Мы возвращаемся домой. Ужинать не хочется, Мел усиленно извиняется весь вечер.

— Сколько тебе говорить, что надо думать, что ты делаешь, — ворчу я на собаку.

Долго дуться мы не умеем и спать ложимся лучшими друзьями.

Ночью я снова в Погружении. Сталинград, все выходят, один не может. Он не может сосредоточиться, не может сказать код выхода. Я стреляю. От выстрела просыпаюсь и понимаю, что мне не нравится. Парень через чур сильно чувствует боль. Поэтому не произносит код. При первых Погружениях мы следим, чтобы ощущения были как настоящие, но ниже болевого порога каждого участника. Болевой порог индивидуален, он измеряется у всех секционников и перед Погружением эти данные в систему вношу я. Как так получилось? Я точно все сделала правильно перед запуском. Чем чаще участник погружается, тем ближе к его порогу я вношу данные. Надо проверить всё, может я где-то ошиблась при подготовке?

Книга 1 Ника. Глава 2

Утром меня будит Мел, пора завтракать и гулять. Я медленно доползаю до душа, ночные раздумья не прошли бесследно, так хочется спать. Душ бодрит, после него в зеркале хоть и не красавица, но и не взъерошенная засоня. Я быстро расчёсываю волосы и делаю высокий хвост. Мама говорила, что я красивая, на то она и мама, чтобы так говорить. Зелёные глаза, каштановые волосы, курносый нос, немного веснушек. Обычное лицо. Макияжем пользоваться не имеет смысла — под маской половину моего лица все равно не видно. Не стоит тратить время в пустую.

Мы завтракаем и бежим на прогулку, все делаем быстро. Сегодня я не работаю в здании управленцев, у меня два раза в неделю выезды. Координаторы ведут очные занятия в закреплённых за ними секциях, занимаются связью и поставками между городами, секциями, маршрутами.

Мне надо успеть на выезд. Общественного транспорта уже давно нет, приходится выходить пораньше и пешком топать до места сбора. В детстве моё распределение прошло не очень гладко, моей специальностью было показано Управление, но только со второй попытки. Первая определила меня в Военные. Однако мой отец был против такой карьеры для дочери, и мне пришлось пройти распределение два раза.

Распределение проходят в семь лет, чтобы выявить склонности ребёнка. Потом идёт домашнее обучение по программе, которую показало распределение. Как только ребёнок освоил программу и сдал экзамен, он переезжает учиться в свою секцию, а дома появляется лишь в выходные. Я переехала в 15 лет, в 18 закончила обучение в одной из секций Управленцев. Обычно конец обучения происходит в 20–22 года, поэтому меня считают соплячкой и иногда мои ученики старше меня. Данные первого распределения повлияли на предложенную мне работу: я координатор в военной секции Возмездие.

Я дошла до сбора, все уже на месте.

— Ника, давай быстрее, уедем без тебя, пойдёшь пешком, — машет мне наш водитель.