Слепые жернова

На этот раз она повиновалась. Его взгляд был полон ласки, доброты, любви, и у нее защемило сердце при мысли, что она все это теряет.

– Я люблю вас, Сара, люблю так сильно, что мне не хватает слов, чтобы поведать о своем чувстве… Ответьте: если бы вчера по дороге домой я предложил вам выйти за меня замуж, что бы вы ответили? Только честно!

– Я бы… ответила согласием.

– Потому что вы меня любите?

– Да.

– О Сара, это прекрасно! Но если начистоту, то что вы во мне нашли? Я ведь так, ни то ни се. – Он улыбнулся. – Если бы вы увлеклись, скажем, моим братом Джоном, это еще можно бы было понять, но я!… Я никогда ничего не добьюсь. С меня довольно моей наезженной колеи, я не выберусь из нее до самой смерти. Главное, чтобы рядом были вы!

Благодаря этому шутливому описанию его характера вся картина предстала перед Сарой в ином, более радужном свете; к ней стали возвращаться силы, на костях оживали мышцы. Все ее существо наполнилось неведомым раньше блаженством. Ей захотелось прижаться к нему, спрятать голову у него на груди и забыться; забытье – вот единственное, к чему она сейчас стремилась. Но при мысли о его матери она встряхнулась. Она не сможет смотреть в глаза его матери; отцу и дяде еще куда ни шло, но не матери… Почти ни на что не надеясь, она пролепетала:

– Твоя мать… Все бесполезно – я не смогу перед ней появиться.

– Мама?! – Он скорчил потешную гримасу. – Она как раз все понимает лучше других. Послушай, Сара! – Он схватил ее за плечи. – Мама хочет, чтобы я на тебе женился. У нее есть на то свои причины, о которых я пока не стану тебе говорить, но она хочет именно этого, несмотря на твоего папашу.

– Он мне не отец, а отчим. – Это было единственное, чем она еще могла гордиться, – отсутствие родства между ней и Патом Бредли.

– Отчим? Очень рад, что это так. В общем, несмотря на него и его давешнюю ругань… Хотя я не отказываюсь от своих слов: он появился и исчез спокойно. В общем, так или иначе для нее желательно, чтобы я на тебе женился. Если хочешь знать, мне кажется, ты пришлась ей по душе. Ей мало кто нравится. Таких людей, как она, называют замкнутыми, скрытными, трудными, но она очень хорошая мать, к тому же ты ей понравилась. Я очень хорошо ее знаю – лучше, чем родного брата, чем отца, и могу отвечать за свои слова. – Он снял руки с ее плеч и прижал ладони к ее щекам, приподняв ей голову. – Ты помнишь, что сегодня мы едем в Ньюкасл? Так вот, поездка отменяется. Вместо этого я веду тебя к себе домой. Я сказал матери, что приведу тебя, и она ждет. Когда ты закончишь, я приеду за тобой, и мы отправимся к нам.

– О Дэвид, Дэвид!

Она упала ему на грудь и так разрыдалась, что ее дрожь передалась ему. Снова ему пришлось вытирать платком ее лицо: вокруг глаз, у носа, вокруг губ. Он не отрывал взгляда от ее губ, словно в них было что-то завораживающее. Потом его ладони зажали ей уши. Он притянул Сару к себе. Ее шляпка покатилась по траве. Они слились в поцелуе.

Никого не стесняясь, они целовались, сидя в разгар субботнего дня в приморском парке. Этого было достаточно, чтобы покрыть свои добрые имена позором. На парковой скамейке можно проливать слезы, но не целоваться. Эта мысль посетила ее на мгновение и тут же растаяла. Ерунда! Ничто в целом мире не значило сейчас ровно ничего, кроме него, Дэвида, – мужчины, сделавшего ее своей избранницей.

4

Дверь открыла его мать.

– Вот и вы, – молвила она со слабой улыбкой.

Дэвид пропустил Сару вперед и сказал:

– Дай мне твое пальто.

Мать открыла дверь гостиной, заглянула туда и обернулась к Саре.

– У нас горит камин. По вечерам бывает холодно, особенно в дождь.

– Мы заставили тебя ждать? – спросил Дэвид, поправляя галстук.

– Нет-нет. Все, кроме чая, уже готово. Входите. – Она слегка прикоснулась к руке Сары, прежде чем та переступила порог комнаты. – У нас с вами еще будет время поговорить.

Сказав это, мать поспешила прочь и скрылась за одной из дверей, из-за которой раздались голоса и детский крик. Сара замерла, глядя ей вслед. Она чувствовала волнение, хотя, возможно, отложенной беседе следовало радоваться. Впрочем, трудного разговора было не избежать, и это ее тревожило.

– Ты как загипнотизированная, – сказал Дэвид, усаживая ее на диван.

– Мне бы только пережить этот вечер – и я проживу сто лет.

Это была ее первая попытка пошутить, и он благодарно обнял ее. Объятия продолжались не более секунды, после чего он выпустил ее, прошептав:

– Через минуту все будут в сборе.

Полагая, видимо, что лучшая оборона – это наступление, он предложил:

– Может быть, лучше не медлить, а сразу идти в гостиную?

– Нет-нет, – поспешно возразила она, – дай сперва перевести дух.

– В таком случае, я на минутку тебя оставлю. Я…

Он как будто колебался, стоит ли посвящать ее в причину своей отлучки. Она подумала, что ему всего-навсего захотелось в туалет, но тут же отбросила эту мысль. Скорее, он решил переброситься словечком с родными, вероятнее всего – с матерью.

– Ступай. – Она подтолкнула его. – Двум смертям не бывать, одной не миновать.