Слепые жернова

Мэй стояла на расстоянии вытянутой руки от мужа. На ее худом лице застыла кривая усмешка. Когда она соизволила ответить, ее голос прозвучал подозрительно спокойно:

– Вот тут ты ошибаешься, Джон. Это только начало. Ты забыл о Кэтлин.

– Должен тебя огорчить: Кэтлин – не моя дочь.

– Ты можешь это доказать? – Кривая усмешка сползла с лица Мэй. – Даже если бы ты ползал передо мной на коленях, я бы все равно тебе не поверила. И никто бы не поверил. Ты всегда в ней души не чаял – именно так называется твое отношение к Кэтлин. Ты любил ее сильнее, чем собственного сына. До Пола тебе всегда было мало дела. Но Кэтлин похожа на свою мамашу и одновременно на тебя. От Дэвида в ней нет ничего, зато твоя кровь так и брызжет. Все вверх дном, никогда не сидит на месте – вот какова Кэтлин. Вся в отца!

– Повторяю, ты взяла ложный след, – громко, но вместе с тем устало ответил ей Джон.

– Я так не думаю. То есть я совершенно уверена, что это не так, – спокойно проговорила Мэй. – Если бы твоей дражайшей Саре нечего было скрывать, то она бы рассказала на суде всю правду. Этим она бы кардинально изменила свою участь -присяжные пожалели бы ее как жертву многолетнего шантажа. Но нет, она была до смерти перепугана, потому что знала: стоит ей открыть рот – и тайное станет явным. Пол правильно напомнил, что Кэтлин родилась четвертого октября. Совсем нетрудно подсчитать, сколько времени прошло с Нового года…

– Довольно! – завопил он. – Можешь болтать до второго пришествия, все равно в твоих словах нет ни слова истины. Я тебе сказал…

– Ничего ты мне не сказал. Лучше дослушай меня. – Тон Мэй опять изменился, лицо разгладилось. – Насколько я понимаю, твоя ненаглядная Сара перестаралась: для того, чтобы спасти Кэтлин от правды, не обязательно было садиться в тюрьму. Слушай внимательно, верзила, иначе пожалеешь. Если ты надеешься дождаться ее освобождения, то твои надежды напрасны: стоит тебе хотя бы разок ее посетить, и я немедленно перейду на другую сторону и поведаю нашей милой Кэтлин, кто на самом деле ее родитель. Сам знаешь: для того, чтобы убить кошку, не обязательно ее топить. Подумай, как к этой новости отнесется Дэн, да и твой папаша. О матери я не говорю, на ее мнение тебе наплевать, тебе бы даже хотелось преподнести ей такой сюрприз, но им – ни за что. Нет, в их глазах тебе захочется остаться чистеньким, верно? Мужская солидарность!

Она сделала шаг назад, потому что Джон надвигался на нее.

– Даже не вздумай. Я тебя предупредила.

Они с тяжелой ненавистью смотрели друг на друга. Мэй первая прервала затянувшееся молчание. Она картинно отвернулась, подчеркнув этим свое презрение, и уже от двери, оглянувшись, злорадно произнесла:

– Дела идут настолько хорошо, что мы теперь можем переселиться в район поприличнее. Я поищу местечко в Вестоу, вблизи Шилдса, там очень мило. Между прочим, если тебе придет в голову запустить дела, чтобы сделать мне гадость, то подумай о том, насколько будет нелепо, если жертва твоей дражайшей Сары окажется совершенно напрасной.

Когда за ней закрылась дверь, Джон медленно подошел к окну и уставился кухонное окно Сары, произнося вслух:

– И все из-за нескольких минут той проклятой ночью! Боже всемогущий! Сначала через этот ад прошла Сара, теперь наступил мой черед. Но я – не Сара. Надолго ли меня хватит?

Часть шестая 1

Шел 1957 год. У Дэна, ровесника века, был день рождения, и он любовался своим отражением в зеркале. Он нисколько не потолстел и оставался по-прежнему строен. Он похлопал себя по плоскому животу и подумал, что слишком много времени проводит на ногах, чтобы поправиться. Зато его волосы, не утратившие густоты, сильно поседели, а в глазах уже не было задорного огня. Они глядели серьезно. Серьезным был и весь его облик. Эта серьезность была заметна и ему самому. Он подумал: «Главное – это внутренняя легкость. Душевное состояние человека всегда заметно». В зеркале отражался изящный, в меру самоуверенный, преуспевающий господин. Однако что толку в преуспевании, если его не с кем разделить? Ничего, на предстоящей неделе в этой сфере произойдут существенные изменения. Намечалась весьма ответственная неделя. А пока ему нужно торопиться – не дело заставлять ждать Кэтлин с ее воскресным обедом.

Он покинул спальню и оказался в просторном холле, застеленном ковром. Дверь из холла вела в гостиную – удобную и отменно обставленную. Он водрузил перед камином проволочный экран, подошел к окну и выглянул на главную улицу, которая была сейчас совершенно пустынна, как и положено торговой артерии в выходной день. Он машинально поправил бархатные занавески, еще разок оглядел гостиную и возвратился в холл, где вытащил из дубового шкафа пальто, надел фетровую шляпу и взял со столика кожаные перчатки с меховой оторочкой. Заперев дверь, он спустился по обтянутым ковром ступенькам на улицу, сел в машину и, преодолев две мили, оказался в районе Пятнадцати улиц.