Слева по борту - рай

Но жизнь на Таити не прошла бесследно и для Блая. Он покинул Англию в чине лейтенанта, что явно не могло его не огорчать. По возвращении из удачно завершенной экспедиции Блай мог рассчитывать на производство в капитаны, но он отлично знал консерватизм адмиралтейства и его строгие требования неукоснительной дисциплины среди рядового состава. Среди офицеров Блай был известен как человек мягкий, как капитан, придерживающийся современных взглядов. Между тем члены экипажа "Баунти" во время экспедиции совершали серьезные проступки, не получив за это телесных наказаний. И вот, находясь в бухте Матаваи, Блай круто переменил тактику. По его приказу семь человек были подвергнуты жестокой порке (шестеро из них несколько недель спустя оказались среди зачинщиков бунта). Адмиралтейство ни в коем случае не должно было думать, будто сам Блай ослабил дисциплину, ведь это может стоить ему капитанского чина! Каждое телесное наказание скрупулезно фиксировалось в вахтенном журнале. "Капитан стал настоящим палочником", - роптали матросы, и записи в вахтенном журнале это подтверждают: 22-летний сирота Александр Смит (Джон Адамс) был привязан к трельяжу и получил 12 ударов в присутствии островитян лишь за то, что одному таитянину удалось украсть рулевой крючок с парусного ялика в то время, когда Смит стоял на вахте. Кок Роберт Лемб был подвергнут наказанию за то, что "позволил украсть свой топор", матрос Мэтью Томпсон - за "дерзость и неповиновение", капрал Чарлз Черчилль и матросы Уильям Маспрет и Джон Миллуорд получили соответственно 24 и 48 ударов каждый (в два приема) за бегство на Тетиароа. Отчаянное письмо этих моряков с просьбой о помиловании перед исполнением второй части наказания Блай попросту оставил без внимания. Матрос Айзек Мартин получил 19 ударов за то, что побил туземца.

Мы можем лишь догадываться о внезапной перемене в характере капитана Блая - того самого Блая, кто по пути к островам Южных морей уступал капитанскую каюту измученным и обессилевшим морякам и кто в начале пребывания на Таити предоставил экипажу широкую свободу. Быть может, частично это объясняется тем, что гнев капитана после отплытия с Таити прежде всего обрушился на его бывшего протеже и примерного ученика Флетчера Крисчена, который руководил группами моряков на берегу, а потому в глазах местных жителей считался персоной более важной, чем сам капитан. Блай, скорее всего, опасался, что адмиралтейство может приписать Крисчену главную заслугу в успешном сборе саженцев хлебного дерева и продвинет его по службе в обход капитана, который в вахтенном журнале постарался отразить возникавшие дисциплинарные трудности. Вместе с тем в своих рапортах Блай не мог оскорбительно писать о Флетчере Крисчене, которого сам же возвысил до первого штурмана, обойдя старшего по возрасту и более опытного штурмана Фраера. Он завидовал Крисчену... и, возможно, немного побаивался его, ибо брат Флетчера, Эдвард (позднее ставший профессором юриспруденции Кембриджского университета), в Англии тех времен был лицом значительным. Поведение Блая в последующие недели дает основания именно для такого толкования - капитан постоянно придирался к Крисчену, порой без малейших на то оснований.

В ночь с 26 на 27 апреля "Баунти" двигался между островами Аннамоока и Тофуа в архипелаге Тонга. На палубе валялись груды кокосовых орехов, которые офицеры и матросы выменяли у жителей Аннамооки. Орехи эти не представляли особой ценности для владельцев, и поэтому их не убирали с палубы. Блай, появившийся на палубе утром 27 апреля, был, как всегда, ворчлив и раздражителен. Ему кажется, что его куча орехов за ночь поуменьшилась, и он кидается на Флетчера Крисчена, дежурившего ночью:

- Черт бы вас подрал, - рычит он на своего штурмана в присутствии других членов команды, - это вы украли мои орехи!

Крисчен в первый момент держит себя в руках и отвечает вполне вежливо:

- Верно, сэр, я взял один орех, так как очень хотел пить. Но неужели это имеет какое-нибудь значение, ведь у вас столько орехов! И к тому же я уверен, что никто другой ваших орехов не трогал.

Но Блай полностью теряет самообладание и дает выход накопившейся ярости. Он обвиняет штурмана в постоянной лжи и обмане, и, когда тот пытается робко возразить: "Почему вы обращаетесь со мной подобным образом, капитан Блай?", капитан корабля, размахивая кулаками перед лицом штурмана, кричит:

- Заткнитесь, паршивый мелкий воришка!

Блай бушевал, как безумный. Всю команду вызвали на палубу и каждому приказали выложить запасы кокосовых орехов перед собой. И каждому капитан задавал одни и те же вопросы: сколько орехов куплено лично для себя? Сколько орехов уже съедено? Когда очередь дошла до Крисчена, последний тихо ответил:

- Я не знаю, сколько орехов я съел из тех, что принадлежат мне, но надеюсь, вы не считаете меня настолько жадным, чтобы я мог воровать из ваших запасов.

(Следует помнить, что в последние пять месяцев на палубе лежало такое множество орехов, что каждый мог брать себе столько, сколько хотел.)