Слева по борту — рай

Что же касается главных участников мятежа, то их капитан Эдвардс так и не нашел. Давайте же снова отправимся на восток через океан к причудливой горе посреди океана, получившей название Питкерн, — здесь и по сей день живут потомки бунтовщиков с «Баунти».

Глава восьмая

1

Вот уже десять дней судно «Керамик» бороздит океан, направляясь из Новой Зеландии в Панаму. Поздним вечером, когда мы с радистом доигрываем очередную партию в шахматы, в приемнике вдруг раздаются слабые позывные. Радист поворачивается и, положив ладонь на телеграфный ключ, выстукивает несколько сигналов. Тотчас же из приемника послышались новые звуки азбуки Морзе.

— Вызывает станция на острове Питкерн, — поясняет радист. Он прислушивается, и на бумаге появляются слова: Вызывает Том Крисчен Питкерна тчк разыщите пассажира следующего на остров.

— Пассажир сидит рядом со мной, — выстукивает Гнистен в ответ.

Наступает небольшая пауза. Я очень волнуюсь — если не удастся сойти на берег сейчас, придется плыть на «Керамике» в Панаму еще двенадцать суток, оттуда через Лос-Анджелес снова возвращаться на самолете через океан в Новую Зеландию, чтобы три месяца спустя опять высадиться на Питкерне. Чтобы получить разрешение остановиться на острове, пришлось долго и упорно хлопотать: это такой же «закрытый район», как, например, Тибет. Административно Питкерн подчинен властям Фиджи, хотя их разделяет расстояние около 3000 километров, и, прежде чем рассмотреть ходатайство о визе, оттуда запрашивают, живет ли данное лицо нормальной семейной жизнью, не алкоголик ли он, здоров ли физически и духовно, располагает ли определенной суммой денег и вообще может ли считаться «морально устойчивой личностью». Такая справка должна быть составлена и подписана по меньшей мере двумя официальными чиновниками.

Волноваться мне приходится недолго. Через несколько минут радист на острове снова выстукивает: Любит ли пассажир хумпус-бумпус?

— Верно ли приняты последние слова как хумпус-бумпус? — запрашивает наш радист.

— Это что, код, о котором ты заранее договорился с Томом Крисченом, правнуком Флетчера Крисчена? — обращается он ко мне.

— Понятия не имею, что это значит!

Радист вздыхает:

— Радиотелеграф на Питкерне — самая удивительная станция в мире. Случается, что Том запрашивает концовку какого-нибудь фельетона или рассказа, помещенного в новозеландских газетах. И даже если мне удается найти газету или расспросить у кого-нибудь, чем же все кончилось, узнать, соединились ли в конце концов герой и героиня, я все равно не могу удовлетворить его коротким сообщением о том, как закончилась та или иная история. Он требует рассказать подробно о настроении героев. И вот я сижу и отстукиваю ему, что сказал он и что она ему ответила, не забываю о багровой луне, живописую последний горячий поцелуй и все такое прочее. Надо думать, остальные сидят вокруг Тома и жадно поглощают все новости. Зато политика их совершенно не интересует.

Мы запрашиваем Тома, что значит «хумпус-бумпус». Быть может, что-нибудь связанное с высадкой на остров?

Он отвечает: Хумпус-бумпус банан с корнем салепа зпт завернутый в пальмовые листья зажаренный на сковороде в масле тчк добро пожаловать на Питкерн тчк погода неважная пытаюсь принять тебя на берег тчк забыл зпт хочешь ли хумпус-бумпус отвечай.

Я готов согласиться съесть что угодно, только бы меня приняли на острове. Позднее мне пришлось не раз отведать излюбленное блюдо островитян — оно настолько популярно, что им угощают на каждом сборище детей. Конечно, о вкусах не спорят, что до меня, то мне хумпус-бумпус кажется необыкновенно противным. Но, как мы узнаем из дальнейшего рассказа, это кушанье сыграло большую роль в истории острова.

Том молчит. Гнистен без труда выигрывает партию, ибо я не могу сосредоточиться на шахматах: все мои мысли поглощены предстоящей высадкой на остров. А вдруг разыграется ветер? Что, если он перейдет в северный, тогда о том, чтобы высадиться в Баунти-Бей, нечего и думать.

Далеко в открытом океане, там, где горизонт сходится с водой и где уже нельзя разглядеть кружащихся в небе чаек, лежит остров Питкерн. Только к полудню следующего дня мы замечаем впереди черное пятно. Постепенно пятно увеличивается, и, когда после полудня мы приближаемся к острову, взору открывается светлая полоса прибоя вдоль побережья. Одиноко, словно корабль, давно покинутый своей командой и гонимый волею стихии в открытое море, плывет Питкерн в безбрежном океане.

Часа три мы стоим в четырех морских милях от берега, на который с востока набегают тяжелые волны. Капитан протягивает мне бинокль:

— Им удалось выйти из бухты, — говорит он и добавляет: — Между прочим, здесь лучшие в мире мореходы.