Слеза ангела

– Двигайся! – Света потянула на себя край одеяла и, толкнув по-барски разлегшегося Сабурина в бок, потянулась к лампе.

В разлившейся по комнате темноте послышалось недовольное ворчание и скрип кровати – барин изволил подвинуться. Сделав глубокий вдох, Света нырнула под тяжелое одеяло.

Под одеялом оказалось жарко и тесно, а все из-за наглого сабуринского тела. Тело было горячим и не так чтобы слишком волосатым, во всяком случае, бедро. Или не бедро?.. В темноте ориентироваться приходилось только на ощупь, а это, как ни крути, не самый лучший способ. Лучше затаиться, дождаться, когда Сабурин уснет, а потом как-нибудь, тихой сапой, отвоевать себе кусочек жизненного пространства.

– Спокойной ночи, Белоснежка, – затылок обожгло горячее, пахнущее двенадцатью травками дыхание. Захотелось отодвинуться, но двигаться было некуда – она и так висела на самом краю.

– Спокойной, – буркнула Света и зажмурилась.

В деревенских домах особенная тишина, она какая-то абсолютная, не нарушаемая бубнением соседей за стенкой, журчанием воды в трубах, тарахтением телевизора. С непривычки тишина кажется чуждой и опасной. Наверное, поэтому Света, горожанка до мозга костей, тихо взвизгнула, когда эту абсолютную тишину нарушило наглое «ку-ку». Мало того что взвизгнула, так еще и прижалась к чему-то горячему.

– Это часы с кукушкой, – горячее оказалось сабуринской рукой. Рука скользнула вверх по Светиному бедру, перебралась на талию, замерла на плече. – Не бойся, Белоснежка, я защитю тебя от всех кукушек.

Это по-детски наивное «защитю» вдруг одним махом смяло бастион Светиной добродетели. И рука, все еще поглаживающая ее плечо, и мускулистое бедро, каким-то непостижимым образом оказавшееся поверх ее ноги, и горячее дыхание с запахом двенадцати травок больше не казались чужими и наглыми…

Кукушка еще куковала, а они уже самозабвенно целовались под жарким, расшитым васильками одеялом. Неутомимой птице пришлось не один раз высунуться из часового нутра со своим сакраментальным «ку-ку», пока они наконец решили отдать должное сну на настоящей перине…

Утро началось странно: не с назойливого треньканья будильника, а с петушиного крика. Откуда в Москве петухи?..

Света потянулась, зевнула и открыла глаза. На низком беленом потолке плясали солнечные зайчики, расшитые занавески колыхал легкий ветерок, пахло чем-то вкусным, Сабурина рядом не оказалось. То есть его не было не просто рядом, а даже в комнате. Сердце испуганно сжалось, а потом взгляд остановился на часах с неугомонной кукушкой – часы показывали половину девятого утра. Драгоценное время уходит, а она дрыхнет! Света выбралась из-под одеяла, торопливо натянула одежду, застелила постель, вышла из комнаты.

У печи суетилась Тихоновна. Несмотря на вчерашние возлияния, выглядела бабушка бодро, если не сказать свежо.

– Проснулась, внучка! – Она широко улыбнулась. – Ну, как спалось на новом месте?

В вопросе не было никакого скрытого смысла, но Света все равно покраснела, вспоминая, как им с Сабуриным спалось.

– Спасибо, Тихоновна, замечательно, – сказала она и нисколько не погрешила против истины: ночь и в самом деле была замечательной.

– А то ж! – Бабушка взмахнула деревянной ложкой, которой разводила тесто для блинов. – Это ж вам не город, здесь воздух – дыши не хочу.

– А где, – Света осмотрелась, – где Са… мой муж?

– Так на дворе где-то. Может, умывается. Он сказал, что надо торопиться, да все жалел тебя будить.

Жалел будить… На душе стало легко и радостно. Раньше ее никто не жалел, даже в таких вот бытовых мелочах. Захотелось сию же минуту отыскать Сабурина, сказать что-нибудь незначительное, но такое, чтобы он сразу понял – как она ценит эту его заботу.

На дворе было свежо и солнечно, от вчерашней непогоды не осталось и следа. А она солнцезащитные очки дома забыла. Ладно, это не беда, им все равно скоро уезжать.

– …Арсений, да что ты, в самом деле?! – Голос Сабурина доносился из-за покосившегося сарайчика, Света невольно затаилась. – Да, я решил помочь той самой чокнутой девице! – Дышать вдруг стало больно. – А что ты хотел? Три тысячи баксов на дороге не валяются, и дурехи, готовые разбрасываться такими суммами, попадаются не каждый день. – Горло сжало что-то холодное и шипастое. Света прижалась затылком к влажной стене сарайчика. – Кто сказал, что я особо заинтересован?! Кем там можно заинтересоваться?! Просто у меня работа такая…

Дальше Света слушать не стала. А что слушать, если и так все ясно: и про чокнутую, и про три тысячи баксов, и про сабуринскую работу… Просто у него работа такая, специфическая, а она – дура! Ведь знала же, что все это из-за денег…

Обида душила, не давая вздохнуть полной грудью. Чтобы унять боль, Света зачерпнула из стоящего здесь же, на крылечке, ведра студеной воды и плеснула себе в лицо. Стало зябко и колко, сжимающие грудь тиски слегка разжались.