Слеза чемпионки

Тем не менее я не могла оставаться спокойной в тот вечер. Естественно, пока я сидела на этом эшафоте в виде сцены, где я принимала поздравления, начала затекать нога, которая вся бинтом была замотана. У меня было не больше семи минут на то, чтобы переодеться, к тому же костюм прямо на мне должны были еще и зашить. Но я так решила: ладно, шестьдесят лет, если что — простят, если совсем плохо — вырежут. Поэтому я вышла совершенно… ну не то чтобы без мандража, но черт его знает, как это чувство описать. Когда мы с Лешей на тренировках попробовали покататься, все получалось достаточно легко. При том, что предложенную Ильей поддержку я никогда в жизни не делала. В наше время она входила в число запрещенных. Но с Тихоновым все было надежно. А когда в партнере уверен, жить легче. Он, как я понимаю, натренировался, катаясь каждый год в шоу с «чайниками», а уж со мной ему сам бог велел.

Я всегда думала, что весь этот проект со «звездами» построен на смелости и наглости актеров и на высоком профессионализме спортсменов. Хотя они кататься стали, на мой взгляд, намного хуже, чем в прежнее время. Скорость у них теперь значительно ниже. На том маленьком катке, где записывают телепрограммы, мы с Тихоновым пробовали «встать в пару». Он даже перепугался, потому что никогда не катался с партнершей на такой скорости, хотя, понятно, она и у меня уже далеко не та. Дело не в том, что он меня не догоняет — он привык идти в другом ритме, а тут ему было нелегко, потому что я, скорее всего, единственная парница, которая идет в шаг партнера. Иду за счет скорости, за счет силы. Обычно все пары, если присмотреться, катаются «под партнерш». На мой взгляд, сейчас мало того что скорость невысока, так еще партнерши делают кучу мелких движений. От этого впечатление от пары только пропадает. Кажется, что кружева плетут, а на самом деле такое парное катание уже перекликается с танцами. И сразу меркнет атлетизм, чем парное катание и отличается от спортивных танцев.

Я не знала, как люди воспримут мое катание, потому что не видела его со стороны. И слава богу, потому что если бы мне его сразу показали, я бы еще подумала, надо мне вылезать на лед или не надо. Но если бы я поняла, что мне на льду совсем никак, я бы сказала: ребята, в мои шестьдесят на фига, как говорится, козе баян. Я столько лет воевала в спорте, чтобы пятью минутами все перечеркнуть, чтобы надо мной молодежь хихикала? Но так как мне на льду оказалось достаточно комфортно, я решилась.

Конечно, это была авантюра, абсолютнейшая авантюра. У нас даже не было репетиций с этим хороводиком, который вокруг катался. Я всегда «страдала» от задумок своей подруги Оксаны Пушкиной, которая не по правилам жить не может. Она должна все время во что-то вписываться. У меня этого вообще в природе нет. Но тут я сломалась. Остальное вы или сами видели, или вам рассказали — мы прокатали юбилейную «Калинку». Мутко, министр спорта, после проката мне сказал: «Может, вы вернетесь и выступите в Ванкувере?» Но что же я буду хлеб отбирать у людей?

А еще мне сказали, что теперь в Книгу рекордов Гиннесса надо заносить мое достижение. Я возразила, что туда уже вписаны другие герои — двукратные олимпийские чемпионы Белоусова с Протопоповым. Я стала известной в спорте личностью и вообще, можно сказать, личностью, после того как именно над ними одержала победу. Сама же я ушла из спорта, ни разу не уступив никому своего чемпионского звания. Но чтобы рассказать об этом, надо вернуться назад — страшно сказать — более чем на полвека.

Мама, папа, Валя и я

Мой папа, Константин Николаевич Роднин, родом из Вологды. Точнее, из деревни Янино, расположенной прямо под Вологдой. Теперь она уже поглощена городом. Меня туда очень маленькой возили к бабушке. Там до сих пор живет папина сестра тетя Надя. Они все — и бабушка, и двое ее детей — удивительно похожи друг на друга. Папа рано остался сиротой: мой дедушка служил на железной дороге и на работе погиб. Бабушка Варвара детей поднимала одна.

Конечно, больше всего нами — Валей и мной — занималась мама. Причем в первую очередь Валей, потому что она старшая. Я помню две поездки, когда была совсем маленькой — сперва к одной, потом к другой бабушке. К бабушке Варваре в Вологду меня привезли ненадолго, и что мне там больше всего запомнилось — это коклюшки. На них мне бабушка показывала, как плетут знаменитые кружевные воротнички. Коклюшки — небольшой валик, где к каждой палочке привязывается нитка. И потом с их помощью плетется рисунок. Я очень хорошо бабушкино рукоделие запомнила, тем более что потом у нас, девчонок, чуть ли не самым большим украшением на наряде считались вологодские кружевные воротнички, которые бабушка сплела и моей сестре, и мне, и маме. Мы подрастали, и с одного платья эти воротнички переносили на другое. Кстати сказать, самое первое мое «фигурное» платье — не то, конечно, в котором я впервые выступала на соревнованиях, а то, в котором с Улановым на чемпионате каталась, — и было украшено бабушкиными вологодскими кружевами.