Слеза дьявола

Напарник повернулся к ней, когда она остановила смену кадров на одном из мониторов и указала на экран. Им был отчетливо виден человек, лежавший на спине в коридоре неподалеку от места, где они сейчас находились, и на том же этаже. Даже глядя на черно-белый монитор, становилось ясно, что лужа вокруг него образовалась вытекшей из раны в голове кровью.

— О Господи! — выдохнула она и потянулась к телефону. — Похоже, это Ральф.

У них за спинами раздался чуть слышный хлопок. Луиза дернулась и захрипела, когда на ее блузке спереди расплылось красное пятно.

— Что вы… — Она не успела закончить фразы. Еще один хлопок. Пуля угодила ей в затылок, и она распласталась на рабочем столе.

Молодой агент посмотрел в сторону выхода, подняв руки вверх, и выкрикнул:

— Нет! Не надо!

— Расслабься, — совершенно невозмутимо сказал Харди.

— Умоляю вас!

— Я же велел тебе расслабиться, — повторил он. — Я только хочу задать несколько вопросов.

— Не убивайте меня, пожалуйста!

— Так, во-первых, — начал Харди по-деловому, — мне нужно знать, какая программа установлена на ваших компьютерах. Это «Секьюро-Чек»?

— Да. — Он уже не мог сдержать слез. — Да, «Секьюро-Чек».

— Какая версия?

— Шесть ноль.

— И если вы не вводите пароль в положенное время, срабатывает код сорок два, посылая сигнал тревоги через звуковещательную систему?

— Да, верно… О, послушайте, мистер… — Он посмотрел на тело девушки рядом с собой, которое неожиданно дважды дернулось, от чего кровь стала только гуще заливать панель управления. — О Боже милостивый!

Очень медленно и отчетливо Харди задал следующий вопрос:

— Ваша смена началась ровно в полночь?

— Пожалуйста! Я сде…

— Так в полночь или нет? — спросил он еще раз тоном учителя, приучающего нерадивого ученика к дисциплине.

Агент закивал.

— И когда был первый срок введения пароля?

— В ноль часов двадцать одну минуту, — ответил он сквозь рыдания.

— А когда следующий?

— В семь минут второго.

Харди посмотрел на циферблат настенных часов и кивнул.

Дрожащим от страха голосом молодой охранник продолжал:

— Но по праздникам мы переходим на удлиненные интервалы, а потому после второго подключения можно бу…

— Мне и этого хватит, — улыбнулся ему Харди, дважды выстрелил в голову и нажал кнопку, открывавшую дверь.

Человека, выдававшего себя за детектива Харди, которого никогда не существовало, на самом деле звали Эдвард Филдинг. И сейчас он неспешно направился к лифтам.

Автоматическая система тревоги сработает только в час семь минут ночи.

Времени больше чем достаточно.

В здании практически никого не было, но он все равно двигался, как следовало при подобных обстоятельствах. Никакой тревоги в движениях. Просто вид очень занятого человека. И потому, если бы он даже случайно наткнулся на кого-то из сотрудников, тот, проверив его пропуск и заметив хладнокровную целеустремленность, просто позволил бы ему идти дальше по своим, несомненно, крайне важным делам.

Он вдохнул полной грудью, вбирая в себя запахи лабораторий, кабинетов, морга. И ощутил извращенное удовольствие просто от того, что находится здесь — в этом вселенском центре охраны закона, в коридоре штаб-квартиры ФБР. Ему вспомнилось, как год назад Диггер назойливым бормотанием уговаривал его пойти в музей Хартфорда. Филдинг согласился, и этот совершенно невменяемый человек потом целый час простоял перед иллюстрацией Доре к «Божественной комедии»: Данте и Вергилий собираются спуститься в ад. Примерно так чувствовал себя сейчас сам Филдинг — словно на экскурсии по потустороннему миру.

Проходя через один коридор в другой, он безмолвно обращался к тем, кто недавно считал его своим соратником. «Нет, агент Лукас, Паркер Кинкейд, доктор Эванс… Нет, мной движет не желание мести за пропахшие нафталином политические ошибки властей, и я не террорист. Меня совершенно не волнует социальная несправедливость. Как чужда мне и алчность. Двадцать миллионов? Да Боже ж мой! Я мог потребовать в десять раз больше! Нет. Мой мотив — простое стремление к совершенству».

Слова «идеальное преступление» стали чем-то вроде клише, это верно. Но, изучая какое-то время назад лингвистику, чтобы подобрать наиболее подходящие фразы для записки с требованием выкупа, Филдинг обнаружил нечто поучительное. В одной из статей, опубликованных «Американским лингвистическим журналом», эксперт по филологии писал, что хотя серьезным авторам рекомендуется избегать клише, языковые штампы обладают и несомненной ценностью, поскольку описывают фундаментальные понятия в легко усваиваемых общепринятых терминах.

Идеальное преступление.

Как Священный Грааль для Филдинга.

Совершенство… Им владела одержимость в стремлении к нему. Совершенство должно было проявляться во всем — в том, как он гладил себе рубашки и надраивал ботинки, в том, как выстригал волоски из ушей, и, конечно, в том, как он планировал свои преступления и осуществлял задуманное.