"Слеза Рода"

— Не хочу, — чуть насмешливо отозвался Аркаша. — Хотя ты мне и симпатичнее тех двух, которых пристрелил. Просто ты тоже урод вроде меня теперешнего, а нам таким надо держаться вместе. Но все равно — не хочу. И ничего ты со мной не сделаешь, хуже, чем есть, не станет.

— Уверен? — процедил верзила, коротким отточенным движением вынул из поясных ножен приличных размеров клинок и вогнал его в ногу Стрелецкого.

Тем временем Даня дошаркал до меня, осветил фонариком, встроенным в смартфон, и, само собой, сразу все понял. Глаза его расширились, и он было уже собрался крикнуть что-то вроде «Макс живой» или «ты не попал», но делать этого не стал, поскольку заметил, что я перевел ствол пистолета с силуэта Голема на его лоб. И еще — какое же страдальческое выражение приняло в этот миг его лицо! Уж на что я человек черствый и неотзывчивый, но и то мне его чуть-чуть жалко стало. Да и есть отчего — бедолаге Дане уже в какой раз за эту ночь приходится делать сложный моральный выбор на тему «кого выгоднее предать в данный момент». Кто-то скажет — ерунда, а на самом деле подобное не шутки. Ошибешься, поставишь не того — и все, тебе не жить. Поди определись за долю секунды!

Я решил помочь мятущемуся знакомцу, сделав еще один еле заметный жест, а именно стукнул указательным пальцем руки по куртке в том месте, где лежала пачка денег, а после направил его на него, как бы говоря: «То, что лежит там, твое».

— Он мертв! — тут же крикнул Разумовский. — Кровищи уже натекло…

— Легко отмучился, гадюка, — прорычал Голем. — Жаль. Не так я его хотел кончить, не быстро, думал сначала порезать как следует. До того, что в окно чуть не вылетел, мне дела нет, а вот Чарушин… Везучий, скотина!

— Не сильно, — возразил ему Даня, глазами дав мне понять, мол, что мог — то сделал, и уходя обратно, туда, где свет. — Умер же.

— Но легко! — просопел наемник. — Он мою машину посмел тронуть. Ладно, что сделано, то сделано, тем более что у меня вот он есть. На нем душу отведу. Задолбался я по Москве бегать!

— Твои проблемы, — безразлично ответил ему Аркадий. — Хочешь резать — режь. Развлекайся!

Голем рыкнул что-то непонятное, схватил его за горло и начал душить. И ведь не брезгливо ему? Я бы не стал. Всякое видал, как-то раз в яму с гадами попал, но тут сто раз подумал бы.

— Ему в самом деле все равно, — вдруг подал голос Даня. — Он так устал от боли, что только рад будет умереть. Главное, что не сам, а от чужой руки, я так понял, для него это принципиальный момент. Почему — не знаю, но за сказанное ручаюсь.

— Интересно. — Наемник разжал свою лапу, отпустив Стрелецкого, а после вытер ее о штанину. — Выходит, тебя ничем не проймешь?

— Выходит, так, — просипел Аркаша. — И как дальше поступать станешь?

— Ты так и не вызнал, где он прячет свое добро? — уставился на Разумовского Голем. — Не пронюхал? Я ведь просил.

— Не получилось, — развел руки в разные стороны тот. — Пытался, но никак. Время сейчас такое — никто никому не доверяет.

— И не зря, — снова сплюнул Стрелецкий. — А про тебя вообще разговор особый, ты как был тварью продажной, так ей и остался. Если бы не нужда, руки бы тебе не подал.

— Как и я тебе, — огрызнулся Даня. — Особенно сейчас.

У нас тут просто живая иллюстрация к произведению классика немецкой литературы Бертольда Брехта «Трехгрошовая опера». Мы разные, но смысл один — каждый преследует свою цель, не выбирая при этом способы и средства. И я ничуть не лучше и не хуже остальных, потому как при необходимости любого из тех, кто стоит недалеко от меня, без особого сожаления пущу в расход. Или вообще всех. Собственно, возможно, все именно так и случится, лишь бы рука не подвела в нужный момент или еще кого-то, вроде Матвея Верховина, черти в это здание не привели.

Но прежде я должен понять, где же Аркашка, холера его забери, припрятал слезу Рода. Сто раз был прав покойный Баженов — если он сам ее местонахождение не выдаст, то искать придется до морковкиного заговения, и все труды прахом пойдут. Жалко же!

— А давай по-другому? — внезапно предложил Стрелецкому Голем, причем уже не звероподобным, а вполне себе нормальным голосом. Громким, резким, басовитым, но без рыканья и завывания. — Ты же, насколько мне известно, завтра в один лесок собрался, что близ озера Сенеж находится, верно? Тот, где не так давно некий шаман поселился, которого в родных краях вне закона объявили.

О как. А это что-то новенькое, до того мне неизвестное. Все же прав я был, не от хорошей жизни Мерген в наши места пожаловал и в лесу не просто так спрятался. Это очень хорошо. Если эту ночь переживу, то непременно попробую вынюхать, что именно он натворил и кто на него зуб точит, а дальше поглядим, как это знание можно будет превратить, в рычаг воздействия или в средство закрепления хороших отношений. Все решает конкретная данная ситуация.

— Положим, — со свистом выдохнул Аркаша. — И что?

— Ты же про меня немало знаешь, верно?

— Мне не так легко говорить, — помедлив, ответил бывший воспитанник Шлюндта. — Обходись без риторических вопросов, ладно?