Слеза Рода

— Что заказывали. Да-да, силы осталось не сильно много, это я и сам уже понял. Но ко мне тут какие претензии могут быть? Ее жрецы Куль-Отыра юзали в горах, после она у Аркашки находилась, который, может, с ее помощью излечиться пытался. Кто его знает? А мне она уже такой досталась, и другой ее сделать не получится.

Что выплывет правда про Верховина, я не опасался совершенно, колдуны первые молчать станут, им огласка хуже смерти. Ну а больше слезу в Москве никто не видел. Из живых, имеется в виду.

— И вправду, какие претензии? — задумчиво произнес Шлюндт. — Ладно, что есть — то и есть.

— Вот еще, — я достал из кармана связку ключей, — вы их мне дали в Черногории. Не пригодилась квартира, но вернуть-то надо?

Не знаю почему, но даже тогда, когда меня, как волка, гоняли по Москве, на Остоженку я не сунулся. Не хотелось мне в его квартире жить по какой-то причине.

— Сам почти забыл. — Карл Августович засунул связку в карман. — Молодец, что напомнил.

— На том стоим. — Я потер ладони. — Итак, с моей стороны работа выполнена полностью?

— Подтверждаю, — чуть наклонил голову антиквар.

— Отлично. Теперь дело за вами.

— Ну а что же? С радостью. Но прежде — вот, держи.

Он протянул мне стопку банкнот. Не скажу, что сильно толстую, но приятную.

— Твоя часть премии за Аркадия. Вторая осталась у меня, будет ждать Вячеслава.

— Он так и не позвонил?

— Нет, — невесело ответил Карл Августович. — Тишина. Но у меня есть предчувствие, что он жив и мы еще встретимся.

— Хорошо, если так, — без тени лукавства сказал я. — Славный мужик. Мне с ним очень понравилось работать.

— Славный, — повторил за мной антиквар. — Итак, к делу. Запомни три главных вещи о Нави. Первое — идешь строго за мной, след в след. Для верности возьми меня за плечо и ни в коем случае не отпускай до той поры, пока я сам не разрешу это сделать. Если понял — хотя бы кивни.

Я кивнул.

— Второе — молчи. Ни слова не произноси, ни звука не издавай, что бы ни случилось или что бы ни увидел. И опять-таки, до моего разрешения. Ясно?

Второй кивок.

— И последнее, третье. У тебя будет минута на все. Максимум полторы, но это уже на грани риска. Успеешь сделать, что собираешься, — молодец. Нет — значит нет, сам виноват.

— Разумно, — согласился я.

— Тогда в путь, — улыбнулся антиквар и достал из кармана пиджака пузатую зеленую свечу с золотым фитильком. — Прасковья! Не слышит, что ли? Пра-а-а-а-асковья!

После второго оклика появилась старуха, причем, сдается мне, она наш разговор подслушивала.

— Как мы уйдем, сразу закрывай выход, — велел ей Шлюндт, подходя вплотную к зеркалу. — Сразу!

— Чай, не глупа́я, — с ударением на «а» произнесла Прасковья. — Мне здесь зачем туманы с той стороны? Какая в них радость?

— Никакой, — согласился антиквар. — Моя бы воля — ввек туда не совался. Но вот, приходится. Обещал!

Бабка посмотрела на меня то ли с осуждением, то ли с жалостью. Хотя в последнее не очень-то верится, она для такого слишком социопатка.

Полог, шурша, слетел с темной глади зеркала, и в тот же момент Шлюндт запалил фитилек свечи. Свеча разгорелась быстро, и от нее потянулся серовато-зеленый дымок, который начал обволакивать и нас, и зеркало.

— Помни, что я тебе сказал, — бросил антиквар, не поворачиваясь. — Помни и делай.

Я тут же ухватился за его плечо. Идем, не идем — пусть будет.

Как оказалось — вовремя. Дым от свечи валил клубами, сливаясь с гладью стекла так, что трудно было понять, где кончается одно и начинается другое. А после Шлюндт шагнул вперед, и оказалось, что это теперь одно целое. Да и вообще весь мир вокруг нас состоит из тумана.

Причем принадлежит он не нашему миру.

Я много раз слышал про туманы Нави, про то, что в них легко заблудиться и невозможно ничего найти, разве что смерть, но даже не представлял, что они вот такие. Нет, не густые, не непроницаемые, тут другое. Весь мир стал серым, казалось, что других цветов в мире просто нет. Нет, я знал, что есть, но здесь в такое просто не верилось. И еще было невозможно понять — мы идем или стоим на месте? По всему выходило — движемся, но поскольку разглядеть по сторонам ничего не представлялось возможным, казалось, что нет. Эдакий бег на месте с привкусом безнадежности.

Да, наверное, именно это слово лучше всего подходит к Нави. Безнадежность. Здесь ей пропитано все.

И только свеча, которую нес в руке Шлюндт, давала понять, что мы не растворились окончательно в этом сером мареве, став его частью. Более того, туман расступался перед ней, как бы пропуская нас все дальше и дальше. Подозреваю, что если бы не этот небольшой огонек, то далеко бы мы не ушли.

Со временем глаза приспособились к местной тусклости, и я даже стал различать какие-то размытые очертания за серыми плетями марева. Вон там вроде курган, а там кривое дерево. Или не дерево, а что-то другое?

Присутствовали и звуки. Над головой пару раз хлопнули крылья неведомого существа, а чуть позже я различил бряканье колокольчика, которое раздалось совсем недалеко от нас. Кто в него звонил, зачем — не знаю, только вот Шлюндт, который тоже услышал этот звон, мигом повернул в сторону и зашагал быстрее