Слезинка на щеке

В действительности ли мудрая и рассудительная Фернанда так уж необходима Бет, чтобы служить противовесом неуравновешенной матери? Или Фернанда в слепой решимости разлучить Доркас с ребенком готова ухватиться за любой удобный повод?

Когда Фернанда оставила Доркас в комнате одну за машинкой, та бросила печатать и уронила голову на руки. Никто не мог ей помочь. Она должна справиться сама. Нельзя в испуге шарахаться от каждой тени. Это осталось в ней еще со времен совместной жизни с Джино. Надо учиться отличать вымысел от реальности. Надо учиться видеть, где существует настоящая опасность, а где угрозы возникают благодаря ее живому воображению.

Чего ради она так взбеленилась из-за привязанности Ванды к ее девочке? Вместо того чтобы испытать благодарность, она ведет себя, как глупая невоспитанная девчонка. Ванда так настрадалась, на ее долю выпали такие переживания; неудивительно, что один вид маленьких детей способен разбередить и без того незаживающую рану. Ей делает честь, что она не ожесточилась и способна привязываться к чужим детям, с которыми ей в скором времени предстоит расстаться.

Только так, а не иначе надо ко всему этому относиться, убеждала себя Доркас. В конце концов, она не утратила способности здраво рассуждать, и она постарается больше не давать Фернанде повода для сомнений, что она хорошая мать для Бет.

Ее пальцы забегали по клавишам машинки, внимание сосредоточилось на записях Фернанды. Но в потаенных уголках сознания какие-то голоса продолжали что-то нашептывать, обвинять, метаться в поисках истины, не давая успокоиться разгоряченному воображению. Вечная неуверенность в себе, будь она проклята!

Глава 6

Вечером за ужином никто не обмолвился ни словом о случившемся. Фернанда осталась необычайно довольна и воодушевлена первой встречей с официальными представителями. С греками было легко поладить, Ферн была уверена, что они сработаются.

Они вернулись в гостиницу в пол-одиннадцатого, и Доркас прямиком направилась к себе. Бет крепко спала, было темно, лишь узкая полоска света пробивалась из-под двери, ведущей к Ванде. Доркас заглянула, чтобы известить о своем появлении. Ванда сидела на стуле, положив руки на колени, уставившись пустыми глазами в пространство. Она вздрогнула, почувствовав чье-то присутствие, и мрачно пожелала Доркас спокойной ночи. Доркас поспешно закрыла за собой дверь, подавив в себе желание запереть ее на ключ.

Включив свет, она ненадолго задержалась возле кроватки Бет, глядя на спящую дочь. Крохотная ручка выпросталась из-под одеяла, и когда Доркас наклонилась, чтобы ее укрыть, ее обдало детским сонным теплом. Другая рука была подложена под щеку, губы были слегка приоткрыты. Доркас опустилась на колени рядом с кроваткой, любовно разглядывая нежную детскую мордашку со спутанными завитками волос на лбу. Она так хотела, чтобы Бет ни в чем не нуждалась, она столько хотела сделать для своего ребенка. Доркас не имела права на неудачи. Никто — ни Фернанда, ни кто-либо другой — не могли дать Бет больше, чем родная мать. Но для полноценной отдачи Доркас должна была обладать мудростью, уравновешенностью, а главное, способностью не терять голову и здраво рассуждать. Ради Бет она должна стать такой. И она станет.

Доркас переоделась в ночную сорочку, выключила свет и подошла к балконной двери. На небе уже сиял месяц. Черный силуэт Анатолийских гор четко вырисовывался на фоне ночного неба. Лунный свет нежно золотил Эгейское море, водная гладь едва уловимо колыхалась в неровном мерцании. Пролетая над крышами домов, что-то невнятно нашептывал ветер, и его шепот сливался с неумолчным рокотом моря, играющим с прибрежными камушками.

Где-то поблизости раздались голоса. Туристский сезон еще не начался, поэтому в гостинице оставалось полно пустующих мест. Гостиница находилась на тихой жилой улочке, по которой редко проезжали машины. Среди деревьев раскачивались фонари, то пропадая в листве, то вновь освещая ночную тишину. Где-то вдалеке чей-то голос грустно и протяжно выводил песню одинокого сердца. В мелодии угадывались восточные мотивы — результат четырехсотлетнего пребывания здесь турков.

Доркас слегка поежилась и шагнула в комнату, умышленно оставив дверь неплотно прикрытой. Мел на перилах ровным счетом ничего не значил, и пора доказать всем, что она в состоянии отличать глупый вымысел от правды. Доркас блаженно вытянулась под одеялом, чувствуя, как на нее нисходит долгожданный покой. Незаметно для себя она уснула.

Доркас не поняла, что ее разбудило. Возможно, высоко поднявшийся месяц, ярко осветивший комнату. Узкая полоска света превратилась в широкую лунную дорожку, пересекавшую пол. Доркас с бьющимся сердцем подскочила в кровати, с ужасом глядя на залитую тревожным лунным светом комнату. Спокойствие моментально улетучилось.