Слезинка на щеке

Фернанда потянулась и мягко коснулась ее руки: «Бедная крошка. Давай не будем опять к этому возвращаться. Ты не можешь меня оттолкнуть дальше, чем ты уже это сделала. Джино доверял мне в том, что касалось тебя и Бет. Он знал, как лучше. Если бы ты только в это поверила».

Это был очевидный тупик. Ну что можно поделать с такой женщиной, как Фернанда? Когда она делает свой выбор, она становится абсолютно непробиваемой, и все из самых возвышенных соображений. Доркас необходимо выследить миссис Димитриус и сделать это без помощи Фернанды. Сейчас найти эту женщину важно как никогда. Только когда Фернанда будет поставлена лицом к лицу с правдой о Джино, такой, от которой она не сможет убежать, тогда она оставит свои попытки встать между Доркас и Бет. До тех пор она будет нести в себе опасность и угрозу. Болезнь Доркас все еще является оружием в ее руках, и страшно даже подумать, что может случиться, если она решит им воспользоваться.

Вернувшись в комнату, Доркас обнаружила, что Ванда одевает Бет на обед. Она хотела избавиться от этой женщины. Не сейчас, а когда разрешатся все ее новые заботы. Ванду пригласила Ферн Фаррар. Вчера ее послали с поручением к миссис Димитриус. Теперь Доркас была в этом уверена. В ее обязанности, вероятно, входит наблюдать за всем, что делает Доркас, и сообщать об этом Фернанде. Или она действительно слишком много себе придумывает? Как ей понять, чему в себе она может доверять и верить?

«Я сама причешу Бет», — сказала она ей отрывисто. Ванда кивнула и прошла в свою комнату, мягко прикрыв за собой дверь.

По крайней мере, это было таким успокоительным занятием — сидеть на кровати, держа между колен маленькое вертлявое тельце Бет, пока она расчесывала колтуны в ее блестящих темных волосах. Бет болтала о том, что было утром, и Доркас старалась ее слушать. В долине Бабочек, там были леса, и тропинки, и мостики. Тетя Ферн и Ванда поднялись наверх к маленькому водопаду, а Бет с Джонни остались снизу наблюдать за водой и бросать в ручей гальку и листья.

В тот момент, когда ее хвост был закреплен и бант повязан, Бет вырвалась. Помедлив, она остановилась около тумбочки и указала на нее.

«Мама, серебряная сова — она исчезла!»

Доркас осторожно произнесла: «Ты видела ее здесь прошлой ночью, дорогая? Ты не знаешь, кто ее сюда положил?»

Бет выглядела удивленной: «Я положила. Я положила, чтобы ты ее нашла, как мне сказала леди».

Было очень тяжело сдержаться, чтобы не вскочить и не вытрясти из ребенка всю информацию.

«Какая леди? — спросила Доркас с наигранной непринужденностью. — Ты имеешь в виду Ванду?»

Бет покачала головой: «Нет, там была леди с кошкой. Она дала мне серебряную монету и завязала ее в платок. Она сказала, что она тебе понравится, и я должна ее тебе отдать. Только я забыла. Поэтому вчера вечером, когда ты пошла ужинать, я развязала ее и положила там. Ты ее нашла мамочка?»

«Я нашла ее, — сказала Доркас. — Все в порядке, дорогая, она у меня».

Не было смысла дальше допытывать Бет. Но об этом надо рассказать Джонни.

Тем не менее, до конца дня у нее не было возможности поговорить с ним наедине. Фернанда постоянно придумывала им занятия. Жизнь в ней снова била ключом, и если между ними с Доркас и возникало напряжение, никто бы никогда по ней этого не сказал. Фернанда обладала способностью отмахиваться от неприятностей и поворачиваться к ним спиной с великолепным апломбом. Она верила в Разум с заглавной буквы и была набита схемами, которые значительно улучшат жизнь окружающих, если они к ней будут прислушиваться и поступать, как она велит. То, что она сама следует своим схемам, было очевидно, и они отзывались в ней кипящей энергией и неизбывным оптимизмом, которые порой были утомительны для тех, кто ее любил.

После обеда Фернанда разглагольствовала о достопримечательностях Петалудеса, как одного из уникальных оазисов красоты на Родосе, а Доркас делала заметки.

«Позор, что мы не сможем дождаться здесь бабочек, — сказала она. — Хотя, конечно, материала предостаточно, и я все равно смогу о них написать. Поразительно, что они выводятся только в этом месте и больше нигде в мире. Маленькие полосатые бабочки, которые полчищами слетаются на стволах и ветвях. Я видела их на фотографиях».

Пока Фернанда рассказывала про этих бабочек, она успела абсолютно с ними сродниться, как будто видела их своими глазами. Из нее бы вышла отличная писательница-фантаст, подумала Доркас. Шар от катапульты продолжал путешествовать в багажнике машины, и Фернанда все время пополняла свой рассказ о нем живописными подробностями. Возможно, сочинительство было действительно ее прибежищем. Возможно, она с самого начала насочиняла себе гигантскую ложь про Джино, в которую сама искренне верила. Джино всегда оставался в курсе того, что она делала и потому был в силах внедрять в эту картину собственные басни о своей жене. Он знал, что Фернанда за них схватится и пойдет в том направлении, которое он укажет. Она все еще продолжала этим заниматься.