Слезинка в янтаре

— Но телефон Валентины ты знаешь? Я мог бы поискать ее в вайбере.

Я не поняла ничего из того, что он сказал, но телефон Вали дала. Пускай сообщит, что взял билеты, может, это и правда к лучшему. В любом случае я должна была вести себя естественно, как если бы понятия не имела, что связывает Караваева с Валентиной. Ни за что нельзя вызвать подозрение! Если бы я отказалась дать телефон Вали, это выглядело бы неестественно. А где гарантия, что ему этот номер без меня неизвестен? Он ведь тоже играет в какую-то свою игру.

Самым трудным было сохранить, что называется, хорошую мину при плохой игре. Мне показалось, что и Сергей Иванович озабочен тем же. Получив заветный номер, он ни слова не сказал и заперся в своем кабинете.

Сколько можно ломать голову над тем, что их связывает? Роман? Этот вариант был, конечно, самым правдоподобным. Хотя если учесть разницу в возрасте, он вполне мог быть и ее отцом. Но если это так, зачем писать завещание? Она и так унаследует все деньги на законных основаниях. Хорошо, допустим даже, что она его внебрачная дочь. Все равно, с анализом ДНК она с легкостью докажет родство. Что же, получается, она не знает, кто ее настоящий отец, все дело в этом? А если не знает, где гарантия, что узнала бы, не будь завещания?

Я уже успела пожалеть, что устроилась на работу именно к Караваеву, к человеку, который имел самое прямое отношение к моему плану. Это все моя жадность, ей-богу. Могла бы себе тихо мыть полы в конторе у Комаровского и дожидаться дня, когда мой план сработает. Но захотелось и место хорошее получить, и в богатом доме на всем готовом пожить. И вообще быть в курсе всего, что там происходит.

Иногда мне кажется, что во мне сидит еще одна женщина, точнее баба, грубая и злая тетка, которая мечтает о чужом наследстве и ждет смерти богатенького Сергея Ивановича. А где-то рядом, под сердцем, притаилась настоящая Саша — она потихоньку делает Караваеву массаж и желает ему выздоровления. Когда-нибудь та грубая тетка свернет шею мягкой и доброй Саше. И что тогда делать?

Еще я волновалась, думая о предстоящем разговоре с Олей. Как она воспримет историю, в которую я ее втянула? Простит ли меня, когда узнает, что я заставила ее подружиться с Валентиной, а потом жестоко предать ее, оставить, разорить? Но что такое эта их дружба по сравнению с настоящей жизнью и ее бедами? Разве ради собственного благополучия нельзя переступить через дружбу, всего один раз, чтобы потом твои дети и внуки жили счастливо? Люди и не через такое переступают.

Мягкая Саша перевернулась где-то под сердцем и всхлипнула: нет, не простит тебя Оля, станет презирать, бросит, и тогда некому будет строить эту самую счастливую жизнь. Ты останешься одна, и дочь до конца твоих дней будет считать тебя преступницей.

Только где же преступление, если Сергей Иванович жив и, слава богу, здоров? Причем здоров во многом благодаря мне! Тогда за что же меня презирать?

Я заправила салат маслом и села у окна — подумать, помечтать, поплакать.

Валентина

Можно было, конечно, постучать в дверь номера, где остановился этот мой зять, и поговорить с ним. Но я не знала, действительно ли он муж Ани, не говоря уже о том, что не было никакой гарантии, что они до сих пор вместе. Вдобавок ко всему я отлично знала свойство своего зрения видеть что хочется и кого хочется даже тогда, когда ничего этого в реальности нет. Выходит, я приехала сюда найти хотя бы след сестры, а поскольку пока ничего не обнаружила и уже завтра мы собирались уезжать, ничего не оставалось, как узнать в новом человеке моего зятя. Да еще зятя, которого я никогда вживую не видела!

Но кем бы он ни был, ясно, что он прибыл сюда явно по делам. Это давало некоторую надежду, что вскоре он покинет номер и отправится за тем, ради чего приехал.

Я решила проследить за ним. Занятие трудное и опасное — это же не Москва, где можно затеряться в толпе, а малолюдная деревня. Идти за ним я не могла: ему стоило только обернуться, как он бы меня заметил. Кто знает, если он действительно мой зять, тогда вполне может меня узнать. Уверена, в нашей питерской квартире найдется альбом, и не один, с семейными фотографиями. И у Ани в компьютере наверняка имеются мои фото.

Надеяться, что он, узнав меня, кинется навстречу с криком «Наконец-то, вот и Валечка!», не приходилось. Поэтому я просто затаилась за кустами рядом с гостиницей, откуда просматривалась вся улица, уходящая вниз, к лесу. Я нисколько не была удивлена, когда поняла, куда именно он направляется. В этой деревне было всего одно место, которое могло заинтересовать приезжих вроде нас с Олей или этого парня, — дом Анисимовича.

Но мы с Олей были здесь людьми новыми. А вот он, судя по тому, что принадлежит к числу постоянных гостей отеля, точно знает, зачем приехал. Никакого сомнения: он, как и мы, интересуется тисульской покойницей, которую дед Анисимович показывает втихаря за пару тысяч рублей. Не исключено, что он знает и о существовании пещеры с саркофагом.