Слезовыжималка

Я вырвал фотографию из журнала, сложил вдвое и сунул во внутренний карман пальто. Я стоял в центре города, все мои планы только что чуть было не разрушила неизвестно откуда взявшаяся апрельская метель, а я достал фотографию из кармана и смотрел на человека, с которым собирался встретиться. Несмотря на небольшие залысины и дурацкую ухмылочку, Роберт Партноу уродом не был. Ну, может, полноват. Темноволосый, нечто среднее между Джоном Малковичем и Келси Грэммером. Выглядел он приятно, даже располагающе. Совсем не похож на книжного червя, которого я себе представил, когда впервые прочел его имя.

Я остановился на юго-западном углу Мэдисон и Сорок восьмой и внимательно оглядел перекресток. Снег уже начал смешиваться в грязноватую кашицу — слишком много машин, слишком много людей. Кого я ищу? Наверное, того, кто ищет меня. Обычно жизнь проводишь в нарциссическом обществе одного человека; мною же постоянно владело неприятное ощущение, что на меня смотрят буквально все. От этого я испытывал острые ощущения, но одновременно приходил в замешательство. В такие минуты я был рад, что не ношу шляпу — это привлекало бы ко мне еще больше внимания. Белая рубашка, пальто и синие джинсы сохраняли анонимность.

Я остановился напротив Эвергрин-билдинг, оглянулся, но не увидел ничего, кроме обычной уличной сутолоки. Машины сновали туда-сюда, как и положено в полвторого. В здании обнаружилось фойе размером примерно с дом, где я жил в детстве. От фойе тянулись восемь эскалаторов, в два ряда по четыре. За вычурной деревянной конторкой сидела секретарша, молодая темнокожая женщина в синем костюме. Она все время что-то разглядывала: журналы, собственные ногти, список вчерашних посетителей… а люди шли мимо, не обращая на нее ни малейшего внимания.

Я знал, что не оставлю отпечатка в ее памяти — человек, бесцельно слоняющийся по фойе, человек с небольшой выпуклостью в кармане. Я снова вышел и встал у входа в здание. Сначала мне показалось, что мой всевидящий взгляд засек нужного человека, — но я ошибся.

А потом я увидел Роберта Партноу — он шел ко мне, почти затерявшись в толпе.

В один прекрасный день мы с Промис встретились в секции «А — Г». И на следующий день — там же. Еще через два дня, в последний день апреля, мы встретились вновь. На этот раз Промис была в секции «Д — И», а я в «Э — Я». Мы заметили друг друга в щель между стеллажами. Она была довольно далеко, но заговорить с ней я все же мог. Нас окатила волна взаимной приязни, а потом мы долго шептались о беспорядке на полках и системе Дьюи [3] (в библиотеке ее использовали для чего угодно, только не для художественной литературы). Моя новая знакомая очень мило закатывала глаза — редкое качество для ее возраста.

Промис была на пятнадцать лет младше меня, и все же общие интересы у нас нашлись: мы оба обожали читать и оба стремились стать, по ее выражению, профессиональными писателями. Мне подобная формулировка несколько претила, казалось, что это означает каждодневную рутину на рабочем месте, написание компьютерных руководств, пресс-релизов или текстов для открыток. (Или, например, редактуру, которой я долгие годы занимался в Нью-Йорке.) И в то же время я понимал, почему Промис привлекает «профессионализм». Ее стол в библиотеке всегда отличался особенной аккуратностью: несколько механических карандашей, три неизменных блокнота на спирали и томик дневников Кафки. Промис нравилось ощущать принадлежность к определенной профессии, пусть даже писательской. Как-то раз, пытаясь объяснить свою позицию родителям, она провела параллели между своей работой и профессией отца-юриста: кабинет, расписание, встречи. Встречи с самой собой, пояснила она мне.

Как бы там ни было, в структуру Промис верила столь же свято, сколь и в себя.

А потом я увидел Роберта Партноу — он шел ко мне, почти затерявшись в толпе. Я ни секунды не сомневался, меня охватило ощущение неизбежности, ощущение силы тяжести, которая катит снежный ком. Словно какой-то голос гнал меня вперед. Мне казалось, что я слышу свой собственный голос, он все повторял имя, которое уже многие дни блуждало в моих мыслях. Я произнес это имя, произнес, словно вопрос, и человек, к которому я обращался, остановился и с улыбкой посмотрел на меня.

Именно тогда я осознал силу своего голоса. Он шел как будто из-под воды, но Роберт меня услышал. Я приободрился и выговорил слова, которые успел затвердить наизусть. Если посмотришь чуть ниже, увидишь, что на тебя направлен пистолет. Я засунул руку поглубже в карман пальто и наставил на Роберта пистолет. Я понимал: со стороны вполне может показаться, что это любой другой предмет — отвертка, к примеру, или фотоаппарат. Не самый удачный способ демонстрировать превосходство. В кино подобное действие производит куда больший эффект. Только дернись или закричи, и я спущу курок. Кивни, если понимаешь, о чем я.

Он кивнул.