Слезы ангела мести

Я вытер ноги о коврик у входной двери и проследовал в гостиную, где и был убит адвокат. Сказать, что там царил такой же несколько зловещий порядок – не сказать ничего. Зеркало на дверце серванта начищено до блеска, книги на серванте стоят корешок к корешку, в алфавитном порядке. Телевизор придвинут точно заподлицо с фасадом тумбы из красного дерева. Гарнитур из небольшого диванчика и одного кресла, обитые бежевого цвета кожей, выставлены в ровную линию параллельно тумбе и телевизору. Картину портит только бурое пятно запекшейся крови на кресле.

Расстановка мебели в гостиной сразу заставила меня задуматься над одним интересным обстоятельством убийства Уиллоу. Я, конечно, тела не видел, поскольку ещё не успел вернуть доверие Фрэнки и попросить его пустить меня в окружной морг к весельчаку Рихтеру, но Бенедикт сказал, что его другу выстрелили в затылок. Каким образом это было возможно, если кресло стоит почти вплотную к стене? Убийца должен был стрелять под углом, а тогда живописной картины мозгов на газете никак не получится. Выходит, убийца либо двигал кресло, либо перемещал тело. Последний вариант всё же был сомнительным. То, что адвоката застрелили в кресле, подтверждали мелкие брызги на диване и голубоватом коврике. Если бы я не сбегал с уроков физики, чтобы целоваться с Мэри Филлион в небольшой деревянной беседке возле школы, я бы, может, и рассчитал траекторию, по которой эти брызги летели, и восстановил первоначальное положение кресла. Но мне не повезло. Пришлось двигать наугад. Я поставил диван и кресло таким образом, чтобы мне, войдя в комнату, было удобно сделать выстрел в затылок сидевшему в кресле, соблюдая условие параллельности с экраном телевизора. И только тогда понял, зачем убийца двигал мебель. Несколько капелек крови после выстрела попали на тот участок пола, который был скрыт диваном и креслом, когда я пришёл. Они образовали небольшую лужицу, в которой частично отпечатался след мужского ботинка. Но зачем убийце прятать совершенно неясный отпечаток, когда в доме полно других его следов? Совершенно неясно. Осмотрев оставшуюся часть дома и не найдя ничего более или менее интересного, я вернулся в гостиную и снял трубку с телефона, стоявшего на полированной деревянной полке на стене возле телевизора.

– Алло, полиция? Мне нужен капитан Кастелло из отдела убийств, – на том конце провода послышалось какой-то шуршание.

– Я слушаю, – сказал Фрэнки через несколько мгновений.

– Фрэнки, только не вешай трубку! – быстро выдохнул я. – Я звоню тебе из дома Уиллоу. У меня тут есть отличный сувенир, который вы проглядели.

– Жди там, – сухо произнес Кастелло и бросил трубку.

Ему всё ещё мерещился ценник у меня на лбу.

Я жутко не люблю находиться в доме, хозяин которого пересек реку мертвых. Есть в это что-то зловещее. Такое ощущение, что стены обретают глаза и сверлят ими твоё тело, упиваясь твоим страхом. Поэтому я решил выйти наружу и ждать Фрэнки там. Хмурое утро, нарисованное грубыми мазками серой гуаши над Городом, превратилось в такой же хмурый день. Снежинки, отливавшие свинцом, падали хлопьями на пустынные улицы, по которым ещё полчаса назад спешили на работу кое-как вырвавшиеся из объятий Морфея жители. В какой-то момент я понял, что снег не просто отливал свинцом. Это были пули. Тысячи пуль, разом полетевших в меня. Бежать было некуда. И незачем. Смертоносные осадки решетили моё тело, дробя кости и роняя тяжелые капли крови на белое покрывало, постеленное зимой на холодный асфальт. Кровь окрашивала снег в розоватый цвет, с каждой новой каплей становившийся ярче и темнее. Но я был жив. Жив, даже несмотря на то, что около десяти пуль пронзили моё сердце. Я упал на колени, протянул к небу простреленные руки и заорал.

– Ты совсем идиот или как? – видение тотчас исчезло, и я увидел стоявшего у калитки во дворик Фрэнки. Я был чертовски рад, что он вытянул меня из пучины очередного кошмара.

– Ты ведь читал моё дело, – ответил я, с трудом поднявшись на ноги. Голова моя была подобна огромному бронзовому колоколу, потревоженному от глубокого сна вечерней службой. – Со мной такое бывает.

– Запереть тебя в комнате с мягкими стенами вместе с твоим чёртовым тестем, – буркнул Фрэнки, нехотя пожав мою руку. – Показывай свой сувенир.

Мы прошли в дом, где я показал Кастелло найденную мной улику. Сказать, что Фрэнки обрадовался – значит, бессовестно солгать. Он с таким недовольством поковылял к телефонному аппарату, что я даже усомнился в его намерении выполнить свою работу и раскрыть это дело. Из того, что он мычал в трубку, я понял одно – минут через двадцать дом оживет вновь, наводненный криминалистами. А пока этого не произошло, я решил расспросить Фрэнки о том, что известно полиции вообще и ему в частности. Всё-таки приятнее получать новости из первых рук, когда они ещё не успели окраситься в пестрые тона восприятия пересказчиков.