Слёзы чёрной речки

– Видите, какой он маленький! Один в тайге пропадет, не выживет. Возьму его себе, если никто брать не хочет. Буду его кормить, а вырастет – будет дом охранять.

Она взяла медвежонка на руки, тот не сопротивлялся, и в окружении подруг отправилась к охотничьему зимовью, что находилось в нескольких сотнях метров от черемшаных полян.

– Маша! А почему мы его не взяли? Почему Таньке все достается? Почему она всегда все берет? – захныкала Наташка, теребя рукав старшей сестры.

Маша промолчала, приобняла сестру и повела за собой.

Молчат и девчата. Никто не перечит Татьяне, хотя в этом молчании чувствуется напряженность: правильно ли они сделали, что взяли с собой медвежонка? Был бы Андрей, он бы сразу сказал, что делать.

Но Андрей далёко. Еще утром он и Алексей увели небольшой караван из четырех лошадей, нагруженных мешками с черемшой, в Чибижек. Назад парни обещали вернуться только завтра, да и то не раньше обеда.

Сегодня девчата будут ночевать одни, без мужиков. Но никто и не боится. Так даже интереснее, таинственнее. А если кто-то и боится – ничего страшного. В староверческом зимовье есть большой деревянный засов. Можно закрыться от всего мира и поговорить обо всем на свете!

А медвежонок не сопротивлялся. Более того, почувствовав тепло и ласку, уткнулся носиком в грудь Татьяны и затих, как будто его носили на руках всю его маленькую жизнь.

Чем ближе девчата подходили к избушке, тем вкуснее и заманчивее напахивало приготавливаемой на костре пищей. В этот день дежурила Аня, а она была искусницей. Самый обыкновенный борщ или перловая каша казались отменными. А если поварское колдовство происходило в тайге, на свежем воздухе!..

– Почему так рано возвращаетесь? Суп еще не готов. Когда сварю – звякну крышкой… – недовольным голосом издали заворчала повариха, но ее перебили и не дали договорить.

– А мы медвежонка поймали! Такой маленький! Такой хорошенький! Будто игрушка! И даже не кусается! – звонко и весело прощебетала Наташка, опережая девушек.

– Да вы что сделали? Зачем вы его взяли? А если сейчас медведица прибежит? Она нам здесь ад устроит! – побелела лицом Аня, но тут же получила многоголосое оправдание, что череп и кости мамаши валяются в кустах, а детеныша бросать нельзя – погибнет.

Действительно, рядом с избой лежали свежие кости таежного животного. Видимо, невелики были познания девчат в области биологии, если они не могли отличить грозную клыкастую пасть хищника от черепа простого сохатого, недавно добытого охотниками по насту…

Медвежонок в избушке обнюхал вещи девчат, которые ему явно не понравились, разорвал старое ватное одеяло, перевернул ведро с водой, намочившись и как бы обидевшись на самого себя, забился под нары, свернулся комочком и затих. От пищи дитя тайги наотрез отказалось. Кусок ржаного хлеба был отбит лапой, а свежесрезанную и почищенную пучку звереныш просто обнюхал. Презрительно фыркнув, он отвернулся к стене.

– Проголодается – будет есть. Никуда не денется. А пока пусть сидит до завтра. Приедет Андрей – увезет его в поселок, – дала последнюю команду Татьяна, после чего все вышли из избушки к большому столу, сколоченному Андреем, где Аня уже гремела чашками.

Дружно затукали деревянные ложки. Ели быстро, молча и недолго, отмахиваясь от комаров. Не осилив и половины семейного котла, разобрали кружки с чернично-смородиновым чаем, к которому прилагался небольшой кусочек сахара.

Непонятное состояние тяжелым гнетом давило девичьи души. Подруги стыдились смотреть друг другу в глаза, поэтому торопливо оставляли стол и исчезали в черном проеме открытой двери.

Может быть, этому способствовала дневная усталость, может, присутствие в избушке медвежонка, а может, нарастающее отчуждение к гордыне Татьяны…

Но Татьяне все равно, как к ней относятся девчата. Она прекрасно знала себе цену. Знала, что всегда и везде была и должна быть первой. Ее слово – закон! Знала, что так было вчера, так есть сегодня и так будет завтра. К молчаливому ужину отнеслась совершенно спокойно, не придавая косым взглядам подруг никакого значения.

– Надо мишку покормить. От такого супа он, конечно, не откажется, – наливая полную чашу, рассуждала сама с собой Татьяна. Разломив кусочки хлеба, перемешала еду и, торопясь, пошла вслед за девчатами.

Когда и она скрылась за дверью избы, Аня с тоской и опаской посмотрела на вечернее небо, на позолоченные заходящим солнцем горы, на темнеющий за поляной пихтач и с мольбой и жалостью в голосе попросила:

– Маша! Пойдем вместе к ручью сходим. Мне еще надо посуду помыть, а воды нет!

Маша как будто ждала этой просьбы. Не говоря ни слова, отставила кружку, встала и пошла вслед за подругой по извилистой тропинке к шумевшему в сотне метров от избы ручью.

– Ты подожди немного. Я сейчас песком ведро почищу, – сказала Аня.