Слезы черной вдовы

Кошкин согласился, что, ежели соединить эти три точки: пулю, врезавшуюся в древесину, труп Раскатова и место, где стоит Девятов, то выйдет ровная линия. Стреляли совершенно точно от окна, находясь рядом с массивным дубовым столом.

- А граф стоял у стеллажа, то бишь книгу выбирал, получается, - продолжал рассуждать Девятов. - Тело, судя по крови на полу и расположению трупных пятен, вроде не двигали: как упал он на спину, задев вот эти стулья, так его и оставили.

Кошкин снова согласился: крови вокруг тела было много, в нее неоднократно наступал, пачкая пол в библиотеке, или убийца, или хозяева дома - теперь уж не разберешься - но тело совершенно точно не двигали.

Однако кое-что все же обратило на себя внимание Кошкина. На груди графа, совсем рядом с раной, под халатом четко выделялся прямоугольник. Будто что-то лежало во внутреннем кармане. Не раздумывая, Кошкин отодвинул полу халата и осторожно, двумя пальцами, потянул свернутый пополам бумажный лист, что лежал там.

- Письмо? Как это я умудрился просмотреть… - мигом подскочил и встал за его плечом Девятов. Но тут же разочарованно протянул: - на французском…

Языка он не знал, но все равно попытался перевести вслух:

- «Любимый Павел Владимирович…»

- Любезный Павел Владимирович, не любимый, а любезный, - тотчас поправил Кошкин. - Это дама пишет. Она просит его немедля приехать в Горки для неотложного разговора, дает точный адрес и рассказывает, как добраться… подписи нет. Конверт бы найти.

Это был тонкий, подкрашенный голубым, листок из качественной и дорогой бумаги, вырванный, очевидно, из дневника. Что примечательно, кем сия дама приходится убитому графу, из письма было непонятно.

- Может, это сама Раскатова писала? - предположил Девятов. - Вот только она отрицала, что вызывала мужа.

- Ежели отрицала, то первым бы делом забрала письмо. Времени для этого у нее было достаточно.

- Может, она не знала, что граф его в кармане носит?

- На дуру она не похожа: не знала б точно, так проверила бы.

Кошкин вспомнил холодный, изучающий взгляд Раскатовой, коим наградила она его при встрече, и отчего-то подумал, что, ежели графа и правда убила его супруга, то они не вычислят ее никогда. Потому что уж кто-кто, а она точно подстроила бы все так, что комар носа не подточит.

Вот только это было не рядовое расследование убийства: Кошкин явился сюда по личной просьбе графа Шувалова, человека, которому он был обязан всем. Потому убийцу следовало найти, даже если это невозможно.

- Тоже возьми в лабораторию и узнай все, что сможешь, - Кошкин отдал листок Девятову. - Сколько уже тело здесь лежит?

- Так… - охотно отозвался Девятов, - ежели убили его ровно в полночь, получается… десять с половиной часов.

Кошкин уже хотел, было, принять сказанное на веру, но сообразил - что-то тут не так. И настороженно повернулся к Девятову:

- Откуда такая точность - про полночь?

Лицо Девятова сделалось хитрым:

- Так часы остановились. Все знают, что когда в доме кто-то умирает - часы и останавливаются.

Проследив за взглядом Девятова, Кошкин действительно увидел большие напольные часы слева от входной двери. Стрелки их замерли на пяти минутах первого. Часы стояли.

Кошкин еще раз повернулся к помощнику, оценил взглядом, не шутит ли он, и устало заключил:

- Девятов, ты - идиот.

Тот обиделся:

- Степан Егорыч, ты, конечно, начальник, но обзываться-то зачем?

- Я не обзываюсь, Девятов, я озвучиваю факт.

Кошкин подошел ближе к часам и внимательно осмотрел: шальная пуля точно в них не попадала, чтобы судить, остановились ли они именно в момент смерти Раскатова, или стоят так уже неделю.

- А во сколько нашли тело?

- Вдова говорит, что без четверти час ночи, - Девятов, судя по всему, уже забыл обиду и увлеченно высматривал что-то на полу с лупой.

- Надо бы поинтересоваться у нее, работают ли вообще эти ходики… - отметил для себя Кошин. - Что ты ищешь там, на полу? - он подошел ближе.

- Да вот, - отозвался Девятов, - ты на меня идиотом ругаешься, а я кое-что нашел… графа-то у стеллажа застрелили, а мазки крови почему-то дорожкой тянутся через всю залу от самых дверей.

Кошкин, насторожившись, тоже взял лупу и сам начал изучать паркет. Насчет «дорожки» Девятов, правда, погорячился: бурые мазки - будто по полу что-то тащили - действительно можно было отыскать на паркете, но располагались они несколько хаотично и были хорошенько растоптаны. Что любопытно - к телу графа они не вели, едва ли это его кровь. В основном следы были уже смазаны, но кое-где, особенно у дверей это были вполне различимые обильные пятна.

- Занятно… - согласился Кошкин. - Это точно кровь?

- Соскобы взял, в лаборатории скажу точно. Может, конечно, и соус помидорный, кто его знает… Мое мнение такое, Степан Егорыч, что убийца и сам был ранен. Причем, скорее, первым выстрелил даже Его Сиятельство граф - пока будущий еще убийца стоял вот здесь, на пороге.

- Зачем же убийца потом по всей библиотеке ходил и лил кровь? - поинтересовался Кошкин. С лупой в руках он глядел, куда ведет «дорожка» следов. - Мазки ведь даже у стола есть и возле окна…