Слезы черной вдовы

Всякое совместное лето у Рейнеров начиналось с того, что старший брат пенял младшему, что пора, мол, остепеняться: обзаводиться семьей, домом и браться, наконец, за дело. Под «делом» Николай имел в виду серьезные занятия художественным искусством, поскольку считал, что у Грегора есть к этому способности. И то, что Грегор не желал «заниматься делом», было для Николая, что ножом по сердцу.

- Остепениться… - задумчиво произнес Грегор любимое словечко своего брата.

А потом осмотрелся - оказывается, он сам не заметил, как ноги привели его на другой берег озера, к даче Раскатовой. Уголок этот, укрытый от всего внешнего мира, был столь тихим и умиротворенным, что Грегор охотно понимал, отчего Надя так любит это место. Правда, самой Наденьки здесь теперь не было - лишь ее книга, забытая на скамейке. Грегор, не удержавшись, подошел и прочел название:

«Джон Уильям Полидори «Вампир [7]».

Хмыкнув, он положил книгу обратно. Отчего-то Грегор не думал прежде, что Наденьке нравится подобная литература и герои вроде байроновского Чайльд-Гарольда [8] - сам-то он подобных героев и их метания считал смешными и глупыми… но быстро приободрился, решив, что, если Надя вот бросила этого «Вампира» на скамейке, то тоже считает книгу смешной и глупой.

И вспомнил отчего-то, что приятель его, Леон, как раз любил на досуге изображать из себя Чайльд-Гарольда. Особенно при дамах.

- Остепениться… - снова повторил Грегор в задумчивости.

На доводы брата он обычно отшучивался, заявляя, что еще недостаточно зрел для женитьбы. Грегор и в самом деле не понимал, как можно, будучи в здравом уме, выбрать из тысячи женщин всего одну и оставаться верным ей до гробовой доски - а то, что супруге своей (ежели таковая когда-нибудь появится) Грегор будет верен, было для него само собою разумеющимся.

Однако именно несчастье, приключившееся в семье Раскатовых этой ночью, заставило его взглянуть на слова брата куда серьезней. Жизнь коротка, а на что он тратит ее? Грегор еще раз посмотрел на «Вампира» и неожиданно для самого себя вдруг дал зарок: ежели до конца лета его отношение к Надин Шелиховой не переменится… то он пойдет на решительные меры.

До конца лета, меж тем, оставалось десять дней.

Едва же Грегор остановился на последней своей мысли, словно в ответ на нее, из-за валуна, облюбованного Наденькой, послышался легких шорох прибрежной гальки. Грегор тотчас направился туда, уже предвкушая очередную премилую беседу…

Однако вместо Нади он увидел здесь своего племянника. Хмурый, сосредоточенный, с упрямым выражением лица Максим вынимал из корыта целые охапки жгучей крапивы и толстым слоем раскладывал ее на Надин валун и подле него… Руки его предусмотрительно были одеты в плотные садовые рукавицы, украденные у матушки, должно быть.

- Что ты творишь! - вскричал Грегор и принялся смахивать крапиву с камней. - Убери все немедленно! Она ведь обожжется!

Он почти физически ощущал, как больно будет Наде, когда она своими нежными шелковистыми ладошками станет убирать эту крапиву с камня - а убирать ей придется, иначе она здесь не устроится, Максим верно все рассчитал.

- Ну и пусть! - тот еще более насупился. - Она мою карту изорвала и камни выбросила куда-то - а я их на целую бескозырку выменял, которую мне с Черного моря привезли.

С камнями и самодельной картой Надя действительно погорячилась: Грегор вспомнил, как они с племянником рисовали эту карту, выверяя с точностью до шага все ориентиры, как Максимка вымачивал ее в чайном растворе, чтобы состарить бумагу, а потом сушил на бельевой веревке… Должно быть, Наденька была задета куда больше, чем он думал, потому так поступила - не из жестокости, а в порыве.

А Максим продолжал, зло хмурясь:

- Никогда ей этого не прощу! Объявляю войну Надьке Шелиховой!

- Она тебе не Надька, а Надежда Дмитриевна! - строго оборвал он племянника. - А выбросила она твои камни, потому что ты без спросу сюда залез. Это Раскатовых участок, пойми, ты сюда разве что в гости прийти можешь… - закончил Грегор уже миролюбивее, пытаясь достучаться до мальчика.

Но тот хитро прищурился и заявил:

- А вот и не их это участок: их - только до забора. Я в документах батюшкиных читал, что все за забором уже общее! Значит, кто первый занял, тот и хозяин!

- Так она же первая заняла, - Грегор потер висок, потому что у него начала болеть голова.

- А никто не докажет! - высокомерно задрал нос мальчишка и сложил на груди руки. - Это я первый на камне написал, что земля - моя.

Грегор не нашелся, что на это ответить. Самое забавное, что формально мальчишка действительно был прав. И вспомнил слова Ольги, которая утверждала, что он дает мальчику слишком много свободы: действительно, в свои восемь лет Грегор и помыслить не мог сделать то, что вытворяет сейчас его племянник. Хотя гувернеры все равно считали его шалуном.

Со вздохом присаживаясь на валун, Грегор лишь сказал удрученно:

- Но она же девушка - уступи. Валунов тебе мало, что ли?