Слезы Эрии

На рассвете я вынырнула из очередного кошмара, словно из затянутых тиной вод, готовых в любой момент утащить обратно во тьму. Ночные страхи развеялись, стоило солнечному зайчику скользнуть по моей щеке – это был мой страж, один из сотни ярких огоньков, метавшихся по дощатому полу и темно-голубым обоям.

На утро после третьей ночи, проведенной в особняке, Шеонна принесла деревянную игрушку – четырехкрылую птицу с длинной вытянутой шеей, обклеенную сотней зеркальных осколков, – и повесила ее у окна.

– В Ксаафании верят, что пение тэмру отгоняет болотных духов и дурные видения, – дружелюбно сообщила девушка. – Я не могу изловить для тебя живую птицу, но надеюсь, что хотя бы ее образ отпугнет твои кошмары.

Теперь каждое утро я представляла, как солнечные зайчики, отражающиеся от крыльев птицы, проносятся по моей спальне и отлавливают темные пятнышки ночных кошмаров, не позволяя ускользнуть ни одной, даже самой крошечной, тени.

Прохладный ветерок, ворвавшийся в комнату через открытое окно, принес с собой озорной женский смех. На заднем дворе Шейн и Шеонна тренировались на деревянных рапирах.

– Шеонна, сосредоточься, – упрекнул сестру Шейн, а затем с едва сдерживаемым смехом возмутился: – Это нечестно!

Их голоса наполнили мое сердце теплом. В этот момент, утопая в подушках, наблюдая за трепетом яблони у окна и вслушиваясь в смех на улице, я чувствовала себя как никогда счастливой. На какой-то очень краткий миг я позволила себе поверить, что являюсь частью этой семьи и их мира. Я представила сестру и брата с лицами Шеонны и Шейна, а рядом с ними моих маму и папу.

Но реальность обрушилась на меня, словно камень, прижимая к земле и не позволяя воспарить даже в фантазиях: я была чужой в этом доме, а моих родителей вот уже десять лет не было рядом ни в этом мире, ни в том, из которого я пришла.

Соскользнув на пол, я потянулась, разминая затекшие мышцы, и прошла в ванную комнату. Она мало чем отличалась от той, что была в доме Терри, где я провела последние годы: широкая белоснежная ванна под узким окошком с цветастым витражным стеклом и круглый умывальник у противоположной стены. В этом особняке многое напоминало мне о родном доме и выглядело вполне обыденным – до тех пор пока взгляд не падал на бирюзовые кристаллы, инкрустированные в стены или парящие под потолком.

Бирюзовый осколок не крупнее ладони парил посреди комнаты, наполняя ее ярким дневным светом. Я легонько коснулась его пальцем – кристалл подпрыгнул, словно на пружине, взметнулся к потолку и плавно отплыл в противоположный угол.

Магия. Она правила жизнью в Гехейне.

Я умылась прохладной водой, заплела волосы в тугую косу, сменила ночную сорочку на легкое платье, ушитое с плеч Шеонны и оттого чуть свободное в груди, и вернулась в спальню. На комоде, словно солдаты, ожидающие моего приказа, выстроились в ряд аккуратно свернутые ленты, которых с каждым днем становилось все больше. Сначала это были бинты и лоскутки простой ткани, но вскоре их место заняли льняные и шелковые отрезы, украшенные кружевом или вышивкой. Я выбрала две бежевые ленты с ботаническим узором и не сдержала теплой, но горькой улыбки.

С момента моего появления в Гехейне минуло почти три месяца. Все это время господин Омьен неустанно напоминал: вскоре я буду вынуждена покинуть этот мир и вернуться домой, в Сильм. И оттого внимание и материнское тепло, которыми окружила меня Элья, причиняли невыносимую боль.

В глубине сознания заскреблась мучительная мысль: мне не хочется возвращаться.

Я крепко сжала в руке ленты – словно якорь, удерживающий меня в этом мире.

Они предназначались для того, чтобы скрыть от чужих глаз мои руки: в центре ладоней бугрились старые шрамы. Истончившиеся по краям, они, будто паучьи лапки, тянулись к пальцам и запястьям, где переплетались со свежими отметинами. При взгляде на розовые полосы, обвивающие руки, я вздрогнула, словно вновь ощутила боль той ночи, когда тонкая веревка впилась в кожу. Но я не винила Шеонну в новых шрамах: все-таки я буквально свалилась ей на голову посреди молчаливого зимнего леса, окутанного ночью, напугав до полусмерти.

Я спустилась на первый этаж, пересекла столовую и направилась в подвал. Длинный коридор встретил меня теплым уютным светом кристаллов, инкрустированных в деревянные опоры через каждые пару шагов. По обе стороны тянулся ряд дверей, ведущих в подсобные помещения и комнату единственной служанки господина Омьена – Эльи. Коридор заканчивался арочным проемом – за ним находилась кухня. Там никого не оказалось.

При взгляде на поднос, накрытый салфеткой, у меня заурчал живот: свежеиспеченные булочки источали пряный аромат корицы. Я позволила себе стянуть одну и жадно впилась зубами в мягкое сладкое тесто.

Дверь слева от проема вела на задний двор, и я вышла на улицу в надежде найти Элью в саду. Поднявшись по каменным ступенькам, я оказалась в прекрасном, живописном дворике. По обе стороны мощеной тропинки, тянущейся к задней калитке, благоухали диковинные цветы и кустарники.