Слезы каменной пустыни (СИ)

— Давай, Артур, давай! — подбадривал друга Володька. — Не дай им из тебя сделать ненормального. А то ишь ты, куда он метит — «перестройка сознания»! Давай, Артур, скажи что-нибудь, постарайся!

Губы шевелились как бы отдельно от остального лица. Через них вырывался лишь нечленораздельный хрип и какой-то клекот. Геолог старался что-то сказать, но у него ничего не получалось.

Внезапно его черты исказились, зубы обнажились в зверином оскале. Клекот перерос в вой, от которого отпрянули все рядом стоящие. Михайлов вскочил с ногами на кресло и в ярости обрушился кулаками на сиденье под собой.

Один из медиков схватил его за руки, другой быстро приложил к шее ленту шприца. Геолог обмяк и рухнул обратно. Крепко взяв его с обеих сторон под руки, врачи повели Михайлова в медотсек.

Володька стоял как громом пораженный. Он что-то шептал, но что, Антон смог расслышать только когда подошел, чтобы увести друга в его комнату.

— Они ответят, за все ответят! Они ответят…

Выпустили Михайлова из медотсека лишь полторы недели спустя, когда он отчасти пришел в себя. С тех пор геолог присоединился к сонму бродящих по кораблю бездельников и практически ничем не выделялся среди остальных. Однако, как знал Антон, память к нему вернулась лишь частично.

Навещавшего его Володьку он вспомнил еще раньше, в медотсеке, а вот с Антоном их пришлось знакомить заново. С тех пор, встречаясь с океанологом в коридоре, геолог вежливо кивал головой с видом человека, встретившего знакомое лицо, но, как ни старающегося, не способного вспомнить кто это.

Сознавая свою ущербность, новый Михайлов стал замкнутым и нелюдимым. Стараясь как можно реже заговаривать с окружающими на непонятные ему и отделяющие его тем самым от остальных темы, он пытался вспомнить все сам, упорно отказываясь от посторонней помощи.

Однажды океанолога поднял среди ночи крик. Вылетев в коридор вместе с другими разбуженными, Антон сперва не мог понять, что он слышал на самом деле. Внезапно кто-то заметил, что из каюты Михайлова доносятся слабые стоны. На стук никто не отвечал, поэтому они все дружно ворвались в комнату геолога.

Тот сидел на полу, потирая руку, а перед ним грудой лежали платы развороченной консоли информатория. Она была не обесточена, и над вырванным с корнем проектором, висящем на пучке проводов, по изображению все еще скользили строчки информации. Травмированного током геолога увели в лазарет, прибор отремонтировали. Как Володька после не допытывался у Михайлова, зачем ему понадобилось залезать внутрь терминала, тот лишь отмалчивался, а потом выдал, что он и сам уже не помнит, что заставило его так поступить. И разговаривать больше на эту тему не намерен. Володьке пришлось отступить.

Следующий случай произошел через два дня в столовой. Как потом рассказал Антону один из очевидцев, стоявшие в очереди у повара-автомата услышали крик. Обернувшись, они увидели Михайлова, перебравшегося за стойку в помещение кухни. Стоя среди пучков свисающих кабелей, он с удивлением рассматривал собственную руку, из пальца которой фонтаном хлестала кровь.

Повара выключили, геолога вытащили в помещение столовой. Кровотечение остановили и вызвали медиков. Как потом оказалось, Михайлов решил попытаться остановить ленту конвейера и, не придумав ничего лучшего, засунул руку в барабан. С тех пор на указательном пальце правой руки у него отсутствовали две фаланги, а повсюду за геологом в качестве толи воспитательницы, толи надзирательницы стала следовать младшая медсестра.

* * *

Пустые дни тянулись за днями. Уже прошло более полутора месяцев со времени их прибытия на Венеру. Еще двух пропавших вместе с одним из энергоботов так и не нашли, хотя буквально носом перепахали всю окружающую местность.

Был прочесан район в пятьдесят тысяч квадратных километров, но все безрезультатно. Часть зондов до сих пор барражировала по пустыне, остальные шаг за шагом осматривали рудное месторождение. Никаких следов. Никаких догадок.

Чудом выживший геолог Артур Михайлов потерял память и не мог сказать ничего определенного.

Запас воздуха в скафандрах пропавших при экономном расходе должен был закончиться на вторые сутки. Их продолжали искать, продолжали искать несмотря ни на что. Ни одного человека не следовало оставлять на этой чертовой планете.

Как удивительно умеют приспосабливаться люди. Экипаж работал в нормальном состоянии. Головная боль, хотя и осталась тупым ноющим осколком в голове, но больше не сводила с ума. У многих она прекратилась совсем.

Чернота никуда не исчезла, просто они к ней привыкли. Как привыкаешь к шуму транспортной магистрали за окном или к зною тропиков. Организм перестроился и стал способен не реагировать на внешнее воздействие. Климов даже вновь разрешил просмотр видеотрансляции окружающего пространства на всех терминалах. С материалов записи наземных операций был снят гриф закрытости, и многие, до того бесцельно слонявшиеся по коридорам, жадно окунулись в их тщательное изучение.

— Командир. Командир! — неожиданно раздался голос. — Докладывает главный связист. Есть сигнал! Повторяю. У нас есть сигнал!