Слезы на том берегу

– Ты што? – он говорил трудно, его синие губы выпятились, и слова не пролазили из них целиком. – Фставай, Марин! Бодрись! Милая, уже крыфы видно на домах!

Но Марина не отвечала. Тогда Олег поднял ее большими руками, усадил, сам разместился рядом, собою укрыл ее от ветра и снова расстегнул куртку.

Марина замотала головой.

– Мы дойдем, мы переживем это с Богом, – не обращал он внимания на ее сопротивление, стащил с Марины перчатки и сунул ее руки себе под свитер, под футболку. Хотел еще что-то сказать, но уже не мог – лед ее рук на голом животе заставил его дышать глубоко и прятать искаженное лицо.

Немного отеплев, она отстранилась и напялила промороженные перчатки на сжатые кулаки.

– Я не могу… – простонала она из-под капюшона почти прощально.

– Можешь! – утвердил Олег. – Это тебя обманывают… разные. Тело обманыфает мосх… мозг. А мозг обманывает душу. Но ты не тело и не мозг. Ты даже не душа. Ты главнее их всех, ты человек. Вставай и заставляй их идти.

– Не могу…

– Можешь, бодри дух!

И натянул поверх ее перчаток свои.

Она вскарабкалась по его плечам, встала на ноги, согнулась, сжалась и… пошла.

***

К хутору добрели уже в синих сумерках. Не разбирая пути, они двигались на желтое пятно света, льющегося из ближайшего окошка.

Хозяин, низенький старик с растопыренной бородой, впустил их, особо не расспрашивая, засуетился, помог раздеться и бросился за кипятком.

– Сейчас самое неприятное будет! – пообещал он, соображая над тазиками с холодной водой для ног. – Суйте ноги, а то, когда зашпоры заходят, хоть криком кричи!

Они окунули ноги и руки, а старик укрыл их спины пуховыми платками, прогретыми над печкой.

Вскоре приготовил и чаю из малиновых листьев. Потом вспомнил о гусином жире, но обморожений не нашел.

– Спасибо вам, – взглянул на старика Олег, когда соображение вернулось в его прогревшуюся голову.

Старик махнул рукой и беззубо улыбнулся.

Олег восстановился быстро, что-то объяснил хозяину, что-то произнес общее, вроде привычных вздохов по лету. А вот Марина духу не собрала и, хоть согрелось ее тело, а душа все еще брела в морозных сумерках пустынного озера.

– Марин? – позвал ее Олег к чаю. – Все хорошо?

Марина не ответила. Пережить такое путешествие – считай, внутри самой Зимы побывать, в ее отстраненной и равнодушной к человеческой смерти сердцевине. Как в другом каком измерении. А уж про разбитую машину, про аварию Олег вообще не вспоминал.

– Ну? – он придвинулся к Марине, обнял, ткнулся широким лбом в ее висок. – Мы уже на том берегу, все позади.

Она несогласно покачала головой, жадно обернулась теплым платком и подобралась в кресле так, будто все еще лежала посреди морозной гибели.

– Опять авария… – вздохнула она и снова покачала головой.

– Мы это переживем. Подожди, послушай секунду, – попробовал он перенаправить на себя ее внимание, утопающее в созерцании пережитого. – После беды, что скажешь себе, то и войдет в голову навсегда.

– Что? – переспросила она, еще не имея к мыслям никаких нервов.

– Надо потерпеть пережитое без… м-м… терпеливо. Беды уже нету, а помыслы тревожные вдогонку терзают. Вот тут-то надо не поддаваться часок, понимаешь? Всего час надо отвечать им отказом.

Марина глянула на него сквозь мокрые ресницы.

– Помыслы? – она нехотя вовлекалась в его рассуждение. – Тревожные помыслы… Да.

– Да, – повторил Олег. – Не верь им сейчас, они врут тебе. Ты телом уже пришла, а душой все еще на морозе. Вот, пока душа не догонит, не расслабляйся, продолжай терпеть!

Марина склонила голову и устало опустила глаза долу.

– Я не вывернула, там скользко было…

– Стой! – перебил ее Олег. – Что скажешь себе, то и запомнишь! Терпи! Говори помыслам, слава Богу, мол, что живы остались. Не унывай, отвечай, что переживем мы это. Поняла? Ты поняла? Переживем с Божьей помощью!

– Переживем, – повторила Марина со вздохом и только теперь осмыслила, что муж ей толковал. – А ведь и правда, слава Богу, что живые остались. Только за руль теперь не сяду…

– Нет-нет! – опять оборвал ее Олег. – Ты слышала?

Она взглянула на него яснее.

– Вообще-то… Ты прав. Я ведь и тогда, когда с мотоциклом, могла не испугаться.

– Могла! И сейчас не пугай себя. Видишь, какая хитрость здесь – беды уже нет, а слезы текут. Если сейчас их сдержать, то станешь сильнее. Понимаешь? А тогда поверила и потому, как вспомнишь, так вздрогнешь. А нужно часик потерпеть… Переживем с Богом, и все тут.

***

Утром гостеприимный старик вручил Олегу свой снегоход, с тем, чтобы бросил в любом дворе Озерного, когда доберется – по берегу все друг с другом знались, как родня.

Олег завел, прогрел, глянул на Марину.

– Ну что? Смогла вчера отбиться от страхов?

Та улыбнулась, выдохнула и, не пряча волнения, села за руль.

– Страшновато, конечно, – она выжала сцепление, поискала ногой первую. – Но ведь… Ты знаешь. Теперь вспоминаю, а в голове только одно болтается: “Переживем с Божьей помощью”.

Она засмеялась и отпустила сцепление, снегоход благородно рыкнул и понесся по сугобистой от ночных метелей дороге.