Слёзы навий

Уже в поле остановились, переводя дыхание и осматривая раненых. Из троих девок двое оказались счастливицами. Третья, Снежана, не дожила до утра. Там в поле и похоронили, вместе с погибшим в Древе охотником. Уж как рвала Марья, с кулаками на Аглаю кидалась, проклинала, угрозами сыпала. Да только успокоилась, стоило подняться Нике. Та просто посмотрела, а охотница сникла. Так и держали остальной путь под тягостное, гнетущее душу молчание.

Уже подъезжая к городу, Радомир с облегчением подумал, что на том и закончилась их совместная дорога. И хоть на Аглаю все еще посматривал с вожделением, но вид очухавшейся в дороге Ники и черного паренька всякое желание отбивал. Надежды рассыпались, едва понял, что на том дороги не разошлись, и предстоит им ночевать в одной гостинице. Ну да, с утра, может, уйдут путнички, надеялся Радомир. И с сожалением подметил, как не хочется ему Аглаю отпускать. Остальные пусть бы и шли своей дорогой, а вот Аглая…

— И много вас? — Полное, блестящее от пота лицо Сезима раздражало. Того и гляди от сытости да скупости складки под мордой разойдутся, и глаза, и без того узкие, совсем затекут веками.

— Сколько б ни прибыло, — зло брякнул Радомир и тут же прикусил язык. Откажет нехлебосольный хозяин, придется у стен ночевать. И верно, напряглась хитрая морда Сезима. Радомир пошел на попятную. Широко растянул губы в улыбке.

— Не обижайся, хозяин, дорога нынче неспокойная. Сверх нормы заплачу, вишь, бабы у меня уставшие. Охотники уж сутки без росинки во рту. Старик едва жив.

Сезим сменил злость на милость. Заблестели алчно сузившиеся глаза. Но тут же покосился на Аглаю и ее спутников.

— А в обозах никак чуждые? Не видал таких в ваших селениях.

— Эти со мной, — вздохнул Радомир. — Ты их… отдельно как — то. Я заплачу. Только подальше…

— Заразные? — насупился Сезим, с неодобрением рассматривая худощавую бледную Нику.

— Бог с тобой! — расплылся в напряженной улыбке Радомир. — Молодые. Никак мои мужики приставать начнут, али бабы глаз положат. Я уж к ним и старика приставил… Но знаешь же, дело лихое нехитрое, не углядишь.

— И то верно, — согласился Сезим. — Найдем комнатенку. Только оплату вперед. — И сладостно растянул губы.

Без всякого торга Радомир отсыпал домовладельцу монет и выдохнул успокоенный, смотря, как тот указывает пришедшим на отдельное крыло дома.

В теплой койке стало совсем хорошо. Вот только мысли об Аглае все крутились в голове и спать не давали. Нежное тело, молодое. А как она трепетала в его руках в Древе. И стыдно, и сладостно. У Радомира закружилась голова, и в теле приятно заныло. Тоскливым голоском пропела за окном ночная птица. Радомир открыл глаза и уставился в щербатый деревянный потолок. «Да ну ее! — решил неуверенно, скорее успокаивая себя. — У себя, что ли, молодух нет. Вернусь и женюсь, Марья — то давно на ласки холодна». А тут от обиды даже с ним в комнату не пошла. А ему надобно. Ишь как приперло. Даже смерть двух охотников не остужает пыла, а наоборот, душа ищет, где бы приютиться, получить ласки успокоительной. Он развернулся в кровати, одеяло соскользнуло на пол. Слишком узкая оказалась койка, не под его рост. Радомир вздохнул, ухватил одеяло за край и натянул обратно на себя. Попытался уснуть. Сон не шел. Шли мысли, все о ней. И образ так и вставал перед глазами. И уже не было сил терпеть обжигающую истому. «Вот же девка! — выругался Радомир. — Никак из головы не уйдет. Оно и понятно, страхи отпустили. Нежити в городе уж точно нет. Вот и захотелось расслабиться. Да не с кем — нибудь, а с ней. Снова почувствовать ее запах, ощутить дрожь молодого тела. Прикоснуться к нежной коже». От мыслей возбужденно застучало в голове, и сон окончательно прошел.

Радомир, откинув в сторону одеяло, вскочил. Нервно заходил по комнате. В груди ныло. Нехорошо. Когда в сердце жар, в голове пустота. Так недалеко и до глупостей. Ишь как она его выворачивает — до озноба, до трясучки. Глава тер грудь, в голове стучало слишком громко, как будто по дереву. Тук, тук. Тук — тук. Стоп! Так то и есть по дереву. Внизу, в дверь. Робко так, но слух у Радомира охотничий. И шаги по коридору. Крадущиеся. Его охотники давно без задних ног дрыхнут. Да и кому нужно красться? Ночью? Только лихому человеку. А лихой здесь один. Тот самый, к которому на постой Радомир ни в жизнь бы не пошел, не сложись такой случай. Сезим. Пронырливая морда. Не зря глава его недолюбливал. Теперь еще и не доверять будет. И куда, интересно, их радушный хозяин крадется? Радомир осторожной поступью бывалого охотника, не скрипнув дверью, вышел. Прошел по коридору и остановился у лестницы. В тусклом ореоле свечи увидел стоящего у двери Сезима. Рядом человек невысокий в капюшоне. Шептались тихо. Но у Радомира очень хороший слух, когда нужно.

— Страже нашей не доверяю… А ты сам — то видел? — голос у пришедшего тонкий, певучий, девка. Ох, одни напасти от этих девок.

— Видел! — закивал Сезим, заглядывая под капюшон и потирая ручонки.