Слезы Огня (СИ)

— Ты меня не за ту принял, — бросила надменно и отошла от стола. Но Гуннара отказ не остановил. С легкостью перемахнув через стол, да так, что даже кувшин не зацепил, он рванул следом за танцовщицей и через несколько шагов схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

— От меня так быстро не уходят! — донеслось до слуха Булата. И он дернулся было вмешаться, когда на его плеча легла тяжелая рука Торстена и придавила вниз.

— Не вмешивайся, гость, — тихо сказал северянин, — Не твое это дело. Пусть парень побалуется… У него скоро свадьба намечается, уже и готовиться начали… А девка просто себе цену набивает, вот и ломается. Знавали мы и не таких…

Булат резко повернул к Торстену лицо. Светлые глаза зло сузились, выдавая ярость мужчины.

— Руку убрал, — сказал он спокойно, но в глазах сверкнула сталь и с лица Торстена сползла улыбка, — Иначе оторву и засуну в задницу, — добавил Булат, и северянин поспешно отдернул пальцы, а затем словно сообразив, что сделал, зло стиснул зубы. Краска бросилась ему в лицо, на шее вздулись жилы.

— Ты кому это угрожать вздумал, посол? — и рывком встал на ноги, едва не опрокинув стол, но даже эти действия не отвлекли Гуннара от его жертвы. А девушка все еще стояла, зажатая в тисках мужских рук. Старик музыкант отставил прочь арфу и поспешил ей на помощь, но ему тут же перегородил дорогу Потап и нагло ухмыляясь, оттолкнул старика в сторону, да с такой силой, что певец едва не упал.

У Торстена уже глаза налились кровью, как у быка на алое и он ринулся на Булата, замахнувшись кулаком, здоровенным, как его собственная голова. Булат с легкостью увернулся и ударил северянина под ребра. Раздался хруст и Торстен взвыл от боли и ярости. В сторону отлетел мешавший мужчине стул и северянин медведем попер на своего противника.

— Наших бьют! — раздалось откуда-то со стороны, и Потап сделался белее мела, когда за следующим столиком от импровизированной сцены, еще двое сошлись в драке. Кто такие наши никто разбираться не стал. Подвыпившие мужики хотели померятся силой и Торстен дал им такую возможность, начав первым заварушку. Уже через несколько мгновений поднялись все, кто ранее спокойно сидел и пил пиво. Теперь уютный зал таверны превратился в поле боя, а испуганные девушки подавальщицы разбежались кто куда, прячась от воинственных посетителей. Крики, шум и звук разбивающейся утвари наполнили пропахший запахами пива и пота воздух. Потап метался из стороны в сторону, пытаясь утихомирить разбушевавшийся люд, пока кто-то слишком пьяный не заехал ему кулаком в глаз с такой силой, что хозяин таверны улетел под стол, где и остался лежать без сознания.

Торстен тем временем схватился с Булатом. Немного потолкавшись с северянином, Булат в конце концов разозлился и подхватив за торс своего противника поднял его над головой и швырнул об стол.

Стол такого подвоха не ожидал. Его ножки подломились и Торстен повалился на пол, получив от еще какого-то драчуна, пролетавшего мимо, ногой в челюсть. Вспыхнувшее перед глазами звездное небо не успокоило северянина и преисполненный гнева, он снова стал подниматься на ног, только Булата рядом уже не оказалось.

— Отпусти меня, — я трепыхнулась в сильных руках Гуннара, пытаясь сбросить их со своих плеч, но тщетно. Силы у этого мужчины было предостаточно, и я перед ним была, что воробей перед коршуном.

— Отпусти, — я повторилась, стараясь при этом быть спокойной, хотя страх уже начал заползать внутрь. То, что разыгралось вокруг нас не иначе, как пьяной потасовкой, назвать было нельзя. Гуннар оттащил меня к стене, когда мимо нас пролетел брошенный кем-то крепкий дубовый стул.

— Не ломайся, — сказал он мне громко, — Я дам тебе столько денег, сколько ты своими танцами и за месяц при всей удаче не заработаешь. Дам и тебе и твоему старику, да еще велю из города сопроводить с почестями.

Его руки сползли с моих плеч, переместившись на грудь. Больно сжали, а я отпрянула в сторону и тут же наткнулась на стену за спиной.

— Тебе же не впервой, наверное, — продолжал настаивать Гуннар. Он шагнул ко мне и прижался всем телом. Горячие губы мужчины прикоснулись к моей шее, и я задрожала теперь уже от страха, понимая, что в этой неразберихе никто не помешает этому мужчине задрать мой подол и сделать со мной все, что ему заблагорассудится прямо здесь, на глазах у всех… Если конечно, кто-то из дерущихся вообще заметит, что происходит.