Слезы Рублевки

Нехорошо, конечно, получилось с Наташкой. Не надо было ее выставлять прямо среди ночи. Но — не сдержался, черт! Но ей и самой не надо было так себя вести. Что бы там ни было с Анастасией.

Настя, да… Без нее тут пусто. «А помнишь ли ты еще наши Чистые пруды, девочка? Остались ли они в твоей жизни тем, чем навсегда осталась для меня ты — светлой чистой снегурочкой в том январе, короткой радостью, промелькнувшей в напряженных буднях звездочкой?

Помнишь — было?.. Кино. Прогулка Улыбка. Смех. И темный двор, и сладкий снег. Господи, кажется, я говорю стихами?

И тепло глаз под пушистой шапкой. И нежное прикосновение губ, и ласка робкая, несмелая, и от того трогательная до слез. Помнишь дядьку пьяненького, так позавидовавшего мне: «Ишь ты, красивую какую нашел». Это был наш день, и наши пруды, и наша Москва, и… А я ведь именно тогда полюбил тебя, девочка».

Оказывается, полюбил. И так долго этого не понимал. Ну да, ну, познакомился с девочкой. Точнее, познакомили. Ну, договорились, почти на автомате, еще разок увидеться. Ну, сходили в кино. Потом завернули в «Что делать». Единственный душевный ресторанчик, что оставался тогда в Москве, после того как «Звездочку» на Пятницкой закрыли. Ну, сразу же увлек первокурсницу, видно было. А оказалось, что большей романтики и большей нежности в его жизни никогда и не было!

Но понял это не сразу. Ушло в долговременную память, как все самое важное и ценное. А теперь, спустя годы, перед глазами встают до боли зримые, реальные до самых мельчайших подробностей картины из прошлого. Словно призраки обретают плоть. И вновь перед глазами встают тот вечер, и тот город, и тот трамвай, где она приложила к окну свою ладошку, прощаясь с ним. И он был так счастливо полон ею…

Нет, веско проговорило что-то циничное внутри. Не столько ею он был полон, сколько тем шампанским, а потом и коньяком, что принял в «Что делать». И собою. Студент-бизнесмен, как же. Способный купить все спиртное в этом ресторане. А завтра заработать столько же. И явно закруживший голову девочке маленькой…

Потом не раз проезжал мимо этого места, уже когда окончил академию и начал работать. А Настя осталась там учиться, и их дороги, казалось, разошлись. И если бы не та встреча на «Баррикадной», то, быть может, разошлись бы навсегда…

Ну почему, почему судьба принесла ему ненужную — в общем-то, очередную — Наталью тогда, когда глухота его — проклятие его — начала уже проходить?

«Помнишь, кино. Странно, мы вышли из кинотеатра близкими, почти родными людьми. Словно растворилось что-то стоящее между нами, и мы уже не знали никого ближе друг другу, кроме нас самих. Что с нами сделало это кино…

Помнишь, как безоглядно мы бросились в объятия друг друга? Странно устроен мир. Почему тогда, когда никого не было у нас… Когда для меня, заброшенного далеко от родины, не было ближе и любимее тебя, а для тебя, одинокой в большом городе после большого горя, вдруг ближе всех оказался я… почему мы, две щепки в бурлящем потоке жизни прибившиеся друг к другу, двое нашедших в другом такое необходимое тепло, — почему мы потеряли друг друга?

Знаешь, мне больно сейчас. Та боль расставания, что отступила перед новым приключением и новой надеждой на будущее, вернулась с памятью. Ну почему ты сама не появляешься? Ты же знаешь, я не могу… не могу теперь подойти к тебе первым… Обида твоя, наверное, не прошла, и ты живешь с нею? Эта проклятая глухота… И немота, когда я не нашел слов, которые вернули бы твою улыбку, вернули бы тебя. Сказали бы тебе, что не было никого дороже тебя…

Не было. В этом городе… И в том вечере. В том медленном снеге, медленном шаге и темном дворе… В том несмелом тепле между нами, в том холоде ночи застывшей Москвы-реки, в той ласке и робости. Не было… Не было.

И что — сегодня для меня это стало чужим? Все это будет наполовину? А та половина, которая живет в ней, в Насте, — будет принадлежать чужому мужику, с которым она рано или поздно разделит постель? И свое — мое, мое! — тело? А то и душу, заменив в ней меня!

Я глухой и немой, только не великий немой, а просто великий дурак. Где ты сейчас, девочка? Чем ты живешь, как ты живешь? Может, уже нашла кого-то зрячего и нежного? Как мне вернуть тебя? Ведь я не могу подойти к тебе пер…

Стоп! Почему не могу? Почему первым? Ведь звала же она меня к этому психотерапевту! Звала с его помощью все склеить! Да, пусть после первого сеанса ты отверг это вмешательство постороннего в свою жизнь. Но ведь не поздно все переиграть! Вот он, повод, ничего не говоря, не оправдываясь жалко и не принимая позу побитого пса, снова вступить в контакт с женой. А если тот доктор окажется на самом деле серьезным — может, не поздно будет и все вернуть? Или поздно?»

И Виктор почти бросился в свой кабинет, чтобы найти визитную карточку врача.