Слезы счастья

Розалинд шагнула в его раскрытые объятия, крепко прижалась к нему и почувствовала, что ей невыносимо хочется еще глубже зарыться в круг его утешающих рук.

— Видел Лоуренса? — спросила она. — Он в шалаше на дереве.

— Уже нет. Сейчас он за столом, собирает новый пазл. Ты в порядке? Выглядишь усталой.

— Он опять выкидывал свои штучки ночью, — призналась Розалинд и, встретив ласковый взгляд отца, почувствовала, что у нее глаза наливаются слезами. — Пойдем, ланч почти готов, — сказала она быстро, беря его под руку. Она не хотела, чтобы отец видел ее в слезах; ему незачем знать, как легко ее сейчас ранить. И тем более незачем начинать разговор с того, как ей страшно, что их пути расходятся. Розалинд знала: отец будет настаивать, что ничего такого не происходит, что она сама все выдумала и сейчас он любит ее ничуть не меньше, чем любил всегда. Честно говоря, она в этом не сомневалась, но у нее в голове не укладывалось, что после смерти мамы он станет вести себя подобным образом.

Нет, о матери сейчас думать нельзя, иначе она в самом деле разревется.

— Так ты привез ему новый пазл? — весело защебетала женщина, когда они начали спускаться по лестнице. — Надеюсь, он не выхватил его у тебя из рук.

— Вообще-то, он даже сказал «спасибо».

У Розалинд сердце запело от гордости. Ее отец всегда вызывал у Лоуренса самый живой отклик; мальчик как будто даже понимал кое-какие из шуток дедушки, а за последний год проникся интересом к тому, что происходит в парламенте, спрашивал, какую политику поддерживает Дэвид и что он делает, чтобы помогать людям в своем избирательном округе. Для девятилетнего мальчика он блестяще разбирался в ситуации, но и официальные фразы, которые частенько проскакивали в его речи, и нежелание смотреть собеседнику в глаза — все это было признаком синдрома Аспергера, из-за которого он несколько отличался от всех остальных детей.

Не желая показывать, что ей не терпится выпить, Розалинд, пока отец откупоривал бутылку испанского вина, стояла над Лоуренсом и наблюдала, как тот собирает фрагменты голово-ломки. «Белондраде и Луртон». Они впервые открыли для себя это вино, когда отдыхали всей семьей в отеле «Ла Резиденция» в деревушке Дейя на Мальорке. Почти каждое лето они приезжали в этот отель на неделю или на десять дней и потом еще неделю-другую проводили на Средиземном море, например на каком-нибудь из греческих островов или на Лазурном берегу. В конце декабря они любили улетать в жаркие страны — Барбадос, Маврикий, Таиланд — чтобы сбежать от серой хандры, в которую обычно впадала после Рождества Англия. Последние два года у них не получалось путешествовать из-за маминой болезни, и Розалинд до сих пор не могла смириться с фактом, что они уже никогда не поедут отдыхать одной семьей.

— Ди к нам присоединится? — спросил Дэвид, передавая ей бокал.

— Спасибо, — поблагодарила Розалинд. — Тетя прислала сообщение. Пишет, что заглянет на кофе после распродажи. — Она чокнулась с бокалом отца и сделала большой живительный глоток. — Так как у тебя дела? — Розалинд пошла к плите, чтобы взглянуть на лазанью.

Она не сразу обратила внимание, что Дэвид не отвечает, а обернувшись, увидела, что он с любопытством смотрит в окно.

— Там кто-то есть?

Как будто не расслышав ее, Дэвид проговорил:

— Так как у тебя дела?

— У меня нормально, — ответила Розалинд, глядя, как он отворачивается от окна. Очевидно, он думал о ней и теперь, без сомнения, жалеет, что приехал. — А у тебя? — проговорила она, сдерживая слезы негодования. — Когда начинаются летние каникулы?

— Двадцатого, кажется, — сказал Дэвид. — В общем, где-то через месяц.

Розалинд внутренне сжалась, ожидая, что отец упомянет о свадьбе, которая должна была состояться через две недели после начала каникул, но он промолчал, хотя наверняка подумал об этом в первую очередь.

— Дэвид, — сказал Лоуренс, который всегда именно так называл деда, — Ноев ковчег не мог быть настоящим, потому что всех этих животных невозможно взять на борт, и Ною было 600 лет, когда Бог велел ему строить ковчег, а люди столько не живут. Плюс на геологическом разрезе не видно аномалий, которые подтверждали бы потоп.

Дэвид улыбнулся и сел рядом с внуком.

— Что ты знаешь о геологическом разрезе? — спросил он, наблюдая, как ловкие пальцы Лоуренса перебирают две тысячи фрагментов и складывают Ноя с его ковчегом, изображенного во всех хитроумных подробностях.

— Я знаю, что под поверхностью есть почвенный слой, потом уголь, потом высохшее русло реки с трещинами усыхания в иле.

Зазвонил айфон Дэвида, и Лоуренс перевел взгляд на телефон.