Слезы темной воды

Парадоксально, но он был по-своему прав. Решительность – вот чего мне не хватало, решительности, чтобы вырваться из смирительной рубашки, которую он натянул на меня. Вместо этого я пошел в юридическую школу, как и он в свое время. Я запер свои чувства в умственный чулан и свел свою жизнь к прагматическому ровному существованию. Сейчас мне больно об этом вспоминать, но я понимаю, почему поступил именно так. Я боялся поражения, боялся стать посмешищем для своих более успешных сверстников. Я принял на веру его теорию о том, что прагматизм является ключом к успеху, что идеалисты доводят себя до безумия или умирают в Бастилии. Но прагматическая дорога, которую я обрел, тоже требует жертвы – ради нее нужно пожертвовать душой.

Конечно, нельзя сказать, что я полностью раскаиваюсь в своем выборе. Если бы я не приехал в Колумбию, я никогда не встретил бы тебя и не узнал бы Квентина. Знакомство с тобой в Карнеги-холле – самый храбрый из совершенных мной поступков. Я много думал о той минуте, о том, что тогда творилось у меня в голове и о чем мы говорили друг другу. Ты помнишь? Метафора бабочки взялась из ниоткуда. Словно явление свыше, как и твой ответ. Твоя откровенность придала мне храбрости сделать следующий шаг. И ты встретила меня там. Рискнула и пригласила меня в свой мир.

Я никогда не забуду той весны. Каждое сказанное тобой слово, каждую песню, которую ты играла мне, каждый час, который мы провели в Центральном парке, каждый раз, когда мы занимались любовью, – все это было как будто не со мной, с кем-то более удачливым. Еще раз я такое ощущал лишь однажды, здесь, посреди океана, с Квентином. Красота окружает нас повсюду; мир переполнен ею, и все остальное не имеет никакого значения.

Как бы мне хотелось разделить ее с тобой! Я все еще надеюсь, что ты встретишь нас на Сейшелах. Говорят, в мире нет острова красивее Ла-Дига. Пожалуйста, приезжай, Ванесса. Как я тогда пришел в Шапиро-холл. Мы снова можем найти то наше счастье.

Помнишь?

Д.

Дочитав письмо, Ванесса уронила странички на колени, взгляд ее сделался отрешенным и устремился вдаль, тело замерло. Пока она читала слова мужа, в сердце ее зародилась и приняла окончательную форму мысль. Своего рода проверка, лакмусовая бумажка, вызов, который, будь он принят, мог бы избавить ее от нерешительности. Она никогда не верила в судьбу, в мистические сочетания звезд или планет и даже, если говорить откровенно, в провидение. Все это сказки, один из многочисленных мифов, развенчанных ее детством. Жизнь такова, какой ты ее делаешь; Бог помогает тем, кто помогает себе сам. Однако в ее мировоззрении заключалось противоречие, тонкая нить чувства, которая никак не хотела вписываться в рамки рационализма, – ее музыка.