Слезы в раю

Восхитительный салат из смеси папайи и ананасов, украшенный шелковистым цветком гибискуса, показался ей совершенно безвкусным. Она боялась поднять голову, пребывая в полной панике и абсолютно глупой уверенности, что его острый взгляд сразу определил, что в действительности скрывается за ее невинным видом туристки. Она с трудом заставила себя доесть холодные фруктовые дольки. Этот салат обойдется мне в кругленькую сумму, подумала она мрачно. Только ее огромная бережливость и экономность, когда каждый цент откладывался ею для одной-единственной цели, - только это позволило ей сейчас наслаждаться этим чудным десертом!

Как только салат был съеден, к ней немедленно подскочил официант в огромных сандалиях. С мягкой улыбкой, которую она успела заметить у всех местных жителей, он спросят, не нужно ли принести кофе.

- Нет, спасибо, - ответила она и улыбнулась в ответ.

Он поклонился:

- Может, хотите еще чего-нибудь?

- Нет, нет, все было очень вкусно, благодарю. Если можно, пожалуйста, счет.

Он с удивлением посмотрел на нее.

- Чуть позже у нас начнется кабаре. У нас прекрасное кабаре...

- Нет, нет, благодарю, - повторила она.

Он слегка наклонился к ней и доверительным шепотом произнес:

- В это время сюда приходит много молодых людей. Без девушек. Когда начинаются танцы, здесь бывает очень приятная и непринужденная обстановка.

Она нисколько не обиделась на такое предложение. Хотя на Фалаиси она была всего один день, но откровенная чувственность местных жителей сразу бросилась ей в глаза.

Разве она, которую разочарованные поклонники называли не иначе как холодной, могла с ними сравниться! Сама она предпочитала называть это разборчивостью, хотя в глубине души знала, что дело не только в этом. Просто она боялась потерять голову. Она даже знала, откуда вдет этот страх. Только с возрастом она смогла до конца понять, почему брак ее приемных родителей распался. Отец встретил другую женщину и влюбился в нее отчаянно и самозабвенно. Она хорошо помнила, как плакала мать, как она была растерянна, как мучилась и страдала, помнила их скандалы. Вскоре родители расстались, и какое-то время они жили вдвоем с матерью, стараясь не падать духом и выжить, несмотря ни на что.

Однако ее мать была не из тех женщин, которые долго могут оставаться одни, и скоро она тоже нашла себе другого. К несчастью, он не принял ее замкнутую дочь, чьи страх и злость находили выход во вспышках дикого темперамента. У него были свои дети, и однажды Кэндис случайно услышала, как он сказал матери: "Было бы намного лучше, если бы она ушла. Она не очень-то ладит с моими, да и потом, она ведь не родная тебе?" Воспоминание об этом по-прежнему причиняло боль, но гораздо больнее было то, как легко и просто мать согласилась с его словами. Так в десять лет, покинутая всеми, испытав горькую обиду, Кэндис оказалась в детском доме, где была причислена к категории трудных детей. Именно тогда она приняла решение никогда не позволять себе снова полюбить. Любовь, как она могла вынести из опыта своей недолгой жизни, была той силой, которая ломала и калечила судьбы людей.

Иногда она думала о том, что будет, если когда-нибудь она встретит человека, который все-таки сумеет убедить ее, что блаженство, которое несет любовь, стоит и страха перед неизведанным, и опасений быть отвергнутой. А пока такой человек ей не встретился, она упорно твердила "нет". Она улыбнулась официанту и весело проговорила:

- Звучит очень заманчиво, но сегодня я хочу пораньше лечь спать.

- Как вам будет угодно, мисс. - И, глухо стуча деревянными сандалиями, он удалился.

Она украдкой взглянула в сторону пальмовых зарослей. Совершенно поглощенная своим партнером, сидевшим напротив, рыжеволосая что-то оживленно рассказывала. Красивая, с чувственным взглядом чуть сонных глаз, полными яркими губами, гладкой и матовой, как креп, кожей, она была в бледно-розовом платье с перьями. Весь ее вид говорил о том, что она привыкла к всеобщему вниманию и наслаждалась этим. С каким гордым видом победительницы она вошла в зал, рука - на белоснежном рукаве Сола Джеррарда! Сколько высокомерия и удовлетворенного тщеславия было в ее сияющих глазах!

Кэндис отвела взгляд от этого изысканного, холеного лица и вдруг почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Возможно, это было совпадением, но Сол Джеррард тоже наблюдал за ней. И хотя лицо его по-прежнему было непроницаемо, что-то затаившееся под его тяжелыми веками подсказывало ей - он заметил ее. У нее было такое чувство, словно взгляд его проникал ей в самую душу. Кэндис поспешно отвела глаза. Усилием воли она заставила себя спокойно дождаться счета, и когда наконец она направилась к выходу, то все время чувствовала у себя на спине, где-то между лопатками, неприятную скованность.

Ночью на Фалаиси было совершенно безопасно: улицы прекрасно освещены, местные жители, гордящиеся собой и своим островом, чрезвычайно любезны. Поэтому ей было совсем не страшно пройти пешком до своего отеля.