Слияние истерзанных сердец

– Ей повезло, что никто не обвинил ее в колдовстве. Тогда это было противозаконно.

– Она знала, но она обожала риск. Впрочем, она и без этого рисковала. У Лавинии был знак ведьмы, о котором любили болтать невежды.

Ник похолодел.

– Я не помню…

– Ты мог его увидеть, только если она вот так складывала пальцы. – Томазина протянула руки ладонями к Нику, прижав к бокам их большие пальцы. – Видишь, у меня ровно, а у мамы получался угол, похожий на букву «v». Она мне как-то сказала, что у всех ее двоюродных сестер было то же самое, и, кажется, ее огорчало, что у меня нет этого наследственного знака.

Наблюдая за лицом Ника, Марджори не знала, правильно она сделала, что упомянула про знак ведьмы, или нет. Как угадаешь с этими мужчинами?

– Вы припасли еще вопросы?

– Почему ты перестала бывать на сборищах?

Марджори помедлила. Неужели он знает? Или это не имеет значения? Ладно, ради того, чтобы помочь Томазине, она была готова на все. Да и все давно и так уже быльем поросло…

– Из-за Элис.

Вот этого Ник никак не ожидал! Он покрепче обхватил кружку ладонями, а Марджори взглянула на Томазину и заставила себя отпить еще сидра.

– Вы с Элис никогда ведь особенно друг дружку не любили, что бы ты ни внушал себе после ее смерти. Она-то тебя точно не любила. Когда Элис поняла, что беременна, она сначала не захотела рожать, поэтому помчалась за помощью к Лавинии. Элис хотела избавиться от моей внучки и попросила у Лавинии снадобье, которое помогло бы ей скинуть. Она тогда очень плохо себя чувствовала, но скинуть не скинула. А потом она сказала тебе, что ты будешь отцом, ну ты и настоял на свадьбе.

Ник так смотрел на мать, словно у нее вдруг выросли рога и хвост.

– Поэтому я и не стала больше ходить на сборища. Я не собиралась ничего тебе говорить, но сейчас, когда Элис и Лавиния умерли, это больше не имеет значения.

Не имеет значения?

Ник повторял эти слова как заклинание, когда, покинув мать и Томазину, отправился в Кэтшолм. Как же он столько времени жил в Кэтшолме, ничего не зная!

Правда всегда имеет значение. Он чувствовал себя дураком, когда думал, как плохо знал свою собственную жену. Да и мать тоже.

А разве Томазину он знает лучше?

Ник решил разыскать Констанс Раундли. Пока его мать и Томазина расспрашивали, кого могли, в деревне, Ник собирался просмотреть бумаги, оставшиеся после Ричарда Лэтама.

– Пожалуйста, можешь занимать кабинет, – с готовностью разрешила ему Констанс.

Она собиралась кататься на лошади, и ей было не до него.

– Ты совсем не думаешь об имущественном вопросе? – спросил ее Майлс, присоединившись к ним.

– Я не любила мужа и не собираюсь никого обманывать. К тому же наш брак не был осуществлен.

И она убежала.

– Интересное толкование закона, – заметил Майлс, идя вслед за Ником. В кабинете он налил себе вина, даже не подумав, что оно могло быть отравлено, и уселся в самое удобное кресло. – Констанс считается по закону вдовой моего брата или нет? Этот вопрос весьма горячо обсуждался, когда король Генрих захотел взять в жены вдову своего брата. Она ведь была девственницей? Если так, значит по закону она не была женой его брата.

– Надеюсь, вы не собираетесь последовать примеру короля Генриха? – Ник уселся за письменный стол Ричарда, но отмахнуться от Майлса было делом непростым. – После их развода чуть не началась гражданская война.

– Я вспомнил об этом только потому, что мне надо как-то разобраться в своем нынешнем положении.

Майлс попивал вино и не имел ни малейшего намерения покидать кабинет.

– Вы не получите никакого наследства, если брак будет признан недействительным, – сказал Ник. – Большая часть ваших теперешних владений перешла к вам от брата, а к нему – от Констанс.

То, что было выделено Констанс в качестве ее вдовьей доли, то есть треть владений Ричарда после свадьбы, никак ее не обогащало, а даже наоборот, хотя бедной она, естественно, из-за этого не становилась. По закону большая часть имущества переходила к ближайшему родственнику-мужчине, то есть к Майлсу. «Интересно, – подумал Ник, – Констанс вроде довольна своим положением. Неужели ей нравится Майлс?»

Майлс тем временем молчал, и Ник получил возможность заняться делами. Больше всего ему хотелось найти письмо Лавинии, но он был согласен на все, что могло хоть как-то пролить свет на загадочную сестру Томазины. Он вовсе не связывал наличие сестры с убийством Лэтама, ну а с другой стороны – почему бы и нет?

Через десять минут Ник уже все обшарил, но не нашел ничего, кроме пары неоплаченных счетов. Никаких намеков на Лавинию Стрэнджейс и ее дочерей.

Он взглянул на Майлса. Количество вина в бутыли существенно уменьшилось, и Ник уже хотел попросить его уйти, как в кабинет вошла – нет, ворвалась! – Фрэнси Раундли. Она злобно огляделась по сторонам, словно кто-то мог прятаться от нее здесь.

– Где он?!

– Кто?

– Генри Редих!

– Я его не видел, – сказал Ник.

– Я тоже. Собственно, я не видел его со вчерашнего вечера, а тогда он был с вами.

Гнев Фрэнси был несоразмерен с отсутствием какого-то обыкновенного секретаря.