Слияние вод

Сакина смутилась не меньше Ширзада: может, Першам не следовало сюда приходить? А Першан рассмеялась:

- Бригадир не узнает своих колхозниц? Нечего сказать!...

Ширзаду показалось, что на дворе стало светлее, кругом все похорошело, словно куст диковинных роз расцвел...

- Как замечательно, что зашла! - вырвалось у него. - Проходи в дом...

Но Першан сухо сказала, что заглянула сюда только затем, чтобы взять одну книгу, а какое название - позабыла: что-то о передовиках азербайджанских колхозов. Книга нужна Рустаму-киши.

- "Новые задачи - новые требования", так, что ли? - подсказал Ширзад, вспомнив, что председатель не раз хвастался, что читал эту книгу, но, как видно, в нее и не заглядывал. Ну, лучше поздно, чем никогда... - Только не рассказывай, что у меня взяла, а то он и смотреть не станет.

- Да будет тебе известно, что я ничего не скрываю от любимого отца. Ты что, учишь меня обманывать родителей? Мама, слышишь?!

- Девушка, помолчи! - крикнула Сакина.

- Благодарю за книгу, мне пора домой, - чопорно сказала Першан и уже в воротах добавила: - Надеюсь, мама, что за разговорами с этим молодым человеком ты не забудешь, что у тебя есть своя семья?

И, расхохотавшись, пустилась бегом по темной улице. Сакина только руками развела и вздохнула, а Ширзад со светлой, чуть-чуть грустной улыбкой где стоял, там и сел, прямо на нижнюю ступеньку крыльца, вытянув гудящие от усталости ноги в запыленных парусиновых сапогах.

Почему запоздал? Да работы, как всегда, много, комиссия приезжала из района, проверяла хлопчатник, ход культивации. Остались ли довольны? Парень замялся, посмотрел куда-то в сторону... Он знал, что Сакина с болью переживала все неудачи мужа, но соврать ей не решился.

- Нет, тетушка, недовольны. На многих участках посевы изрежены, кусты низкорослые... - Ширзад нарочно сказал "на многих участках", а не в "некоторых бригадах", чтобы Сакина не подумала, что он хвастается. На делянке его бригады хлопчатник был, по мнению комиссии, в отличном состоянии.

- Чего же вы-то смотрите? - с упреком сказала Сакина.

- Не обижайся, тетушка, прошу, но такой вопрос уместно бы задать другому человеку.

- А я и его спрашиваю. Если ты парторг, так, значит, вы в одном ярме с Рустамом, вот и отвечай за него, - возразила Сакина.

Ширзад пожал плечами. Разве он избегал ответственности, разве не хотел помогать председателю? Но что сделаешь, если каждое слово Ширзада приводит Рустама в бешенство.

Сакина принесла на веранду, тюфяк, постелила его на тахте, положила мутаку, ватное одеяло. Вернувшись на крыльцо, она опустилась рядом с парнем, вздохнула и задумчиво сказала:

- Готовила я тебе ужин и смотрела на закат солнца... Жаркое, ослепительное, оно не спешило уйти. Но пришло время, и солнце скрылось за горизонтом. Пусть оно сегодня закатилось, но мы-то знаем, что завтра солнце опять покажется и наградит нас своим благословенным светом. А как мы, люди? Переживаем ли мы свой закат, воскреснем ли молодыми и сильными? Нет, такого еще не бывало на белом свете. У каждого из нас было утро, был полдень, придет и закат. Счастливы те, которых в часы заката помянут с благодарностью. Горе тем, которых проводят проклятиями... Ты молод, сынок, очень молод, и многое кажется тебе в жизни иным, чем мне, старухе. Рустам мой муж, кто лучше меня его знает? Десятилетиями клали мы по ночам головы на одну подушку. Он упрямый, слов нет, - но честный. В этом ты мне поверь. Старайся не вызывать в нем гнева, умело подходи, с безветренной стороны, и все тогда наладится.

Ширзад подумал, что и у него есть свое достоинство: если колхозные коммунисты выбрали его секретарем, то и Рустам должен с этим считаться. Но, не желая обижать тетушку, он сказал с фальшивой бодростью:

- Ты права: после нас останутся лишь доброе имя да наши дела. Ты знаешь, тетушка, что жизнь у меня была нелегкая. Может, жил бы по-иному...

- Ты и в золототканом платье не зазнаешься, - перебила его Сакина.

- Не знаю, не знаю... - Ширзад опустил глаза. - Старики говорят, что иного ослепляет богатство, другого - слава, третьего - власть. Прямо тебе скажу, тетушка, что Рустам-киши последнее время совсем зазнался, не подступись. Считает, что умнее его и в районе никого нету!

- Согласна, сынок, согласна, но что ж теперь делать? Отвернуться всем от него? Может, лучше попытаться открыть ему глаза, предостеречь от заблуждений? Не дать сбиться на старости лет с верного пути?

Ширзад задумался, и, глядя на него, Сакина пожалела, что взвалила свое горе на плечи юноши, которому бы сейчас впору радоваться жизни... В детстве у него радости мало было...

- Пойду принесу тебе чаю.

6

Сакина задержалась у очага, а Ширзад все еще раздумывал о ее словах. Как это верно: дорога жизни ведет только к закату, к увяданию, к старости. Нельзя на ней остановиться, нельзя повернуть обратно, к юности, нельзя проделать этот путь дважды.

Приняв из рук тетушки стакан чаю, Ширзад сказал: